— Алеш, ключ из-под елки течет!
— И правда. Давай напьемся.
— Сначала ты пей, потом — я.
— Нет, ты.
— Нет, ты.
— Ладно, не люблю рядиться. — Алексей прилег на руки, начал жадно глотать воду. Студеной свежестью до ломоты охватило зубы, по мускулам разлился холодок. Напившись, Алексей смачно чмокнул и хотел встать, но увидел в роднике отраженье Марфы. Ее черные глаза лучились, смеялись, и такое было в них бесшабашное озорство и такая нескрываемая нежность — не оторвешься. Алексей откинул на затылок ниспавший чуб, точно собирался сделать что-то решительное, и поцеловал поверхность родника там, где покачивалось лицо Марфы. Когда он вскочил и вытер ладонью губы, Марфа спешно уходила через поляну. В застенчивом наклоне головы, в том, как она ступала и взмахивала березовой веткой, угадывались сдержанность и затаенный, будоражащий трепет.
«Любит» — подумал Алексей.
Подходя к деревне, они увидели белого иноходца, запряженного в плетеную бричку. Он вихрем мчался навстречу, из-за крупа выглядывала разъяренная физиономия председателя колхоза Якова Александровича Семивола.
— Ту, халява! — грозно крикнул на иноходца Яков Александрович и спрыгнул с брички. — Я жду их, а они прохлаждаются.
Яков Александрович встряхивал кулаком, в котором был зажат кнут, шевелил усами, почесывал затылок и топал сапогами, густо смазанными дегтем. Алексей и Марфа пересмеивались, губы их дрожали — нехватало сил сдерживать приступы смеха. Но вот жесты председателя стали широкими, ленивыми. Это означало, что гнев его проходит. Наконец Яков Александрович добродушно сплюнул и скомандовал:
— А ну, молодежь, садись в бричку. Время не ждет. Не обижайтесь, что пошумел. В детстве меня сестренка кипятком ошпарила, потому горячий такой. Развоююсь, развоююсь, не остановишь! — он вздохнул, обнял Алексея.
— Огонь, Алеха, — конек серьезный. Лев — одним словом. Оберегайся, поддержи марку колхоза. Сделаешь?
— Постараюсь.
— Ты скажи твердо. Сделаешь?
— Чудной вы, Яков Александрович. Как же он может обещать? — вмешалась Марфа.
— Не встревай в мужское дело. Ну, Алеха?
— Сделаю.
— Порядок. Я знаю тебя. Сказал — крышка. Держись, Марфа, за Алеху. Парень он — прямо Петр Первый!
— Слыхала? — нарочито гордо спросил Алексей.
— Слыхала.
— То-то же.
Возле загона, обнесенного высоким заплотом, гоняли футбол ребятишки. Заметив белого иноходца, они бросились отпирать ворота.
— Жмите по домам, — командовал Яков Александрович, правя мимо них.
— Пусть посмотрят. Интересно, — заступился Алексей. — Нехай привыкают. Самим придется.
— Давай по домам, — артачился председатель. — Приказал, исполняйте.
Роя копытами землю, беспокойно косясь на людей, Огонь стоял в противоположной стороне загона. У Алексея, как только он увидел игреневого, захватило дыхание. Чтобы не выдать волнения, он с хрустом потянулся, легким движением вскочил на рослого поджарого вороного коня, которого подвел Сенька. Хлопая вороного Аполлона по холке, Алексей перехватил взгляд директора конезавода:
— Не выйдет. Мешковат.
Реплика явно адресовалась ему.
Аполлон заржал, ударил копытами в землю, встал на дыбы.
Алексей дернул повод. Приплясывая; кусая мундштук, жеребец тронулся с места. Огонь насторожился, едва Аполлон приблизился к нему, тревожно заржал и, распушив хвост, пошел свободной рысью вдоль забора.
Алексей наклонился к шее вороного.
— А ну, Аполлон, покажи работу! — и мигом почувствовал, что плотные струи воздуха взлохматили шевелюру, потекли между лопаток. Огонь перешел на галоп. Этого и ждал Алексей: галоп быстро уморит игреневого, а вороной, бегущий рысью, даже не успеет устать.
— Жарь, братка, жарь! — долетел ликующий Сенькин крик.
Алексей повернулся. Сплошным цветным пятном мелькнули стоявшие в клети, в которой взвешивают скот, Марфа, Пламенный, Яков Александрович и директор конезавода.
Около двадцати кругов неистового гона сказались: Аполлон поравнялся с игреневым, начал прижимать его к заплоту. Огонь сердито храпел, норовил укусить кого-нибудь из преследователей. Вскоре, одной рукой схватившись за трепещущую гриву, другой — опершись о загорбок, Алексей переметнулся на спину игреневого.
— Ворота, ворота откройте! — крикнул он и тут же ощутил, что летит через голову резко остановившегося Огня. Это была обычная лошадиная «хитрость». Алексей снова вскочил на спину коня, который с остервенением бросился вперед.