Наш путь вперед не прост, но ясен,
И всем нам хватит целины.
Людмила Татьяничева
СТИХИ
В СТЕПИ
Степь как степь.
Ни конца, ни начала.
Мчится «газик», нещадно пыля.
До чего же ты, степь, одичала,
Поросла сединой ковыля!
Обесцветил он краски живые,
Иссушил и цветы и кусты,
Но просторы твои ветровые
Затаенной полны красоты.
Я гляжу,
не могу оторваться,
В твой широкий, как небо, простор.
— Будет трактору, где разгуляться, —
Говорит мне усталый шофер.
Он, как я, на судьбу не в обиде,
Потому что с ребяческих лет
Довелось наяву нам увидеть
Новых дней удивительный свет.
Он из тех, кто своими руками
Возводил, не жалея труда,
Из железа и прочного камня
На уральской земле города.
Не попросят у жизни оторочки
Те, кто сил и дерзаний полны…
Лягут зерен бессмертные строчки
На распаханный пласт целины.
ДЕВУШКЕ НЕ СПИТСЯ
Кричит сова — ночная птица.
По-детски плачет козодой.
Все спят в палатке,
лишь не спится
Одной девчонке молодой.
Что за напасть?
Какое горе?
О чем тоскует до утра?
Ночной степи глухое море
Вброд переходят трактора.
Лучами фар осеребренный
Их путь похож на млечный путь.
Быть может, говор их бессонный
Мешает девушке уснуть?
Иль песни отзвук отдаленный,
Иль, может, звезд глубинный свет?
К чему гадать?
И я влюбленной
Была в мои семнадцать лет.
Какое счастье до рассвета
Не спать мечтая,
тосковать,
Еще и в мыслях чувство это
Любовью не посмев назвать!
ГУДКИ
Гудки, гудки,
ваш голос зычный,
Будивший в юности меня,
Вошел подробностью привычной
В порядок трудового дня.
Уже на грани пробужденья,
Еще не встретясь с новым днем,
Как скорый поезд отправленья,
Приказа вашего мы ждем.
Когда я слышу на рассвете:
— Готов к труду.
— Готов к труду-у!
Мне громко хочется ответить:
— Уже иду.
— Уже иду!
И я спешу друзьям навстречу,
Навстречу дню больших работ.
В пути едва ли я замечу
Седого вечера приход.
Но грянет час — его предвижу,
Когда средь близких голосов,
Быть может, далее не услышу
Ваш удаляющийся зов.
А мир труда, широк и светел,
Услышит ваш призыв к труду,
И за меня мой сын ответит
Всей силой юности:
— Иду!
ТВОЙ ДОМ
Ты часто говоришь:
— Мой дом.
А так ли это, друг?
Ты создавал его трудом
Своих горячих рук?
Когда в родном твоем краю
Кипел смертельный бой,
Спасал ты Родину свою,
Прикрыв свой дом собой?
Готов ли все ты перенесть,
Чтоб в доме счастью быть?
Весьма сомнительная честь
На всем готовом жить!
Елена Цугулиева
ХОРОШИЕ ЛЮДИ
(Рассказ)
В палате № 12 стоит семь коек. Крайнюю слева занимает Анна Андреевна, полная брюнетка лет тридцати пяти. Рядом с ней лежит молоденькая большеглазая девушка, Валя, болевшая плевритом. Два места занимают старухи — бабушка Мосина с пневмонией, и бабушка Сильченкова с инфарктом. Направо от двери лежат Мотя, недавно перенесшая операцию желчного пузыря, — лицо ее еще сохраняет неестественный лимонно-желтый оттенок, — и Марья Тарасовна, пожилая женщина, худая и высокая. По ее чуть выкаченным глазам можно угадать и недуг, приведший ее сюда, — базедову болезнь, или как ее тут коротко называют — базедку. Последняя, седьмая кровать у окна пустует.