Южный Урал № 13—14

— А быстро как вы управились, — заметила Марья Тарасовна. — Мы ведь только вчера вечером телеграмму вам отбили.

— Какую телеграмму? — удивился Потапов. — Разве что случилось? Никакой телеграммы я не видел.

— Да как же, — настаивала Марья Тарасовна, — вашему партийному секретарю послали телеграмму насчет ее детей.

— Не видал такой телеграммы, — повторил Потапов. — Может, секретарь и получил. А зачем было посылать? Мы и без телеграммы соображаем. Детей это он устроил, а мне вот поручил поехать, навестить, спросить, не надо ли чего?

— Бросили все, — шепнула Клавдия. — Из-за меня без выходного остались.

— Эка! — сказал Потапов. — Не я — так другой поехал бы.

Он засмеялся, и по всему лицу его разбежались веселые, добрые лучики.

…Когда гости ушли, Клавдия встала, накинула халат и подошла к Марье Тарасовне.

— Тетя Маша, угощайтесь, пожалуйста, — сказала она, протягивая мокрый кулек. — Возьмите яблочко.

Марья Тарасовна молча посмотрела на нее поверх очков и взяла яблоко.

Клавдия обошла с кульком всех соседок, и никто не отказался. Выбросив пустой кулек, она облегченно вздохнула и улеглась в постель.

Густели за окном темноголубые сумерки, а свет зажигать не хотелось. Так и лежали в полутьме, перебирая в памяти впечатления прошедшего дня. Слабо пахли ландыши на тумбочке Анны Андреевны.

Марья Тарасовна смотрела в окно. Она видела, как одна за другой в небе загорались крупные, свежие звезды, видела верхушки деревьев, ставшие угольно-черными. Косынка ее сбилась набок, строгость с лица исчезла, и оно стало добрым, умиротворенным и даже как будто помолодело.

«Славный старичок, — думала она о дедушке Потапове. — Правильный. Не нужно было телеграмму посылать… Хотя нет, — мысленно поправилась она, — нужно было. Пусть знают, что и в больнице есть, кому позаботиться. Да и Клавдия успокоилась, а то плакала бы всю ночь». Она добродушно покосилась на соседнюю кровать. «Ишь, уснула, перестала рюмить».

А Клавдии в полусне мерещился дедушка Потапов. Сквозь дрему она слышала, как он журил ее за то, что она не написала заметку в стенную газету, а она, смеясь, уговаривала его не сердиться: «Напишу я, напишу». Потом пришли Ольга и Варвара обе плечистые, загорелые, веселые. Засмеялись и превратились в дочек — Валюшку и Наташу. Они гладили ей голову своими ручками. Ручки были маленькие и ловкие. Клавдии стало очень весело, очень хорошо и спокойно на душе, и, умиротворенная, она заснула крепким и глубоким сном.

Яков Вохменцев СТИХИ

РОДНОЙ КРАЙ

Неблизкий край родной России,
Степной, ковыльный, тихий край,
На целине твоей впервые
Заколосился урожай.
А было: вьюга била в лица,
Шли по сугробам трактора.
А в той степи, как говорится,
И ни кола, и ни двора.
Весна и солнце нам открыли
Так много неба и земли,
Что мы по компасу водили
Свои степные корабли.
И я внезапно стал счастливым,
Не отрывал от поля глаз,
Увидя всходы в первый раз
С их нежно-палевым отливом.
Плоды своей работы вешней
Работой летней сохранив,
Мы согласились:
— Климат здешний
Хотя суров, но справедлив.

ПЕРВЕНЕЦ

Тех, кто очень волновался,
Подбодрял усталый врач.
Ночью в комнате раздался
Самый первый детский плач.
Мать с отцом, конечно, рады —
Свой, ведь, кровный, как никак,
И наследник всей бригады,
И потомственный степняк,
Только утро наступило, —
Поздравленьям нет конца,
Хоть выстраивай в затылок
Всю бригаду у крыльца.
Кто-то к дому на трехтонке
Люльку первую привез.
К полдню весть о том ребенке
Облетела весь совхоз.
По земле метались вьюги.
Мальчик спал спокойным сном,
Но по всей степной округе
Знали к вечеру о нем.

ВСЯ СТЕПЬ В ПРОТАЛИНАХ…

Вся степь в проталинах — пришел зимы конец.
Ручьи звенят о том, как хорошо в апреле.
К нам на вагончик прилетел скворец
И начал рассыпать свои лихие трели.
Послушал я его. И грустно стало вдруг,
И стало радостно от этих песен вешних.
А бригадир вздохнул: — На тридцать верст вокруг
Ты здесь не встретишь ни одной скворешни.
Пусть мне, друзья, уж не двенадцать лет, —
Я доску притащил, принес топор с пилою:
Коль детворы у нас пока в совхозе нет,
То на часок мы сами стали детворою.