Удивительно было то, что дорогой гость наш превратился в самого близкого человека нашей семьи. Никаких стеснений, никаких перегородок не чувствовалось между нами.
…Был жаркий сентябрьский день, — в комнате стало душно и мы порядочно утомили гостя разговорами.
Потом все вышли на терраску. Вячеслав Яковлевич охотно пил чай, постоянно шутил и смешил ребят. Выйдя из-за стола, достал из портфеля привезенную в подарок новую книгу веселых рассказов «Цветки и ягодки». И написал:
«Энтузиасту русской литературы, дорогому Ивану Петровичу Малютину. С большим уважением Вяч. Шишков. 2/IX-29. Ярославль, Петропавловский парк после 18-го стакана чаю с вареньем».
Потом еще преподнес другую книгу: «Спектакль в Огрызове», написал на ней:
«Странноприимному, любвеобильному хозяину Ивану Петровичу Малютину от бродячего человека и автора этой книги. Вяч. Шишков. 2/IX-29. Ярославль».
За годы нашего знакомства я получал от него все книги с автографами, за исключением «Пугачева», вышедшего после смерти автора.
В каждый приезд Вячеслава Яковлевича, мы гуляли с ним по парку. Он просил меня рассказывать ему о парке, о строительстве первой полотняной фабрики в России, из которой вырабатывались полотна и салфетки для царского двора.
Он слушал охотно и с глубоким вниманием: писатель любил старину.
Прощаясь, Вячеслав Яковлевич просил:
— Приезжайте в Ленинград ко мне! Какие дворцы там, и Пушкинский лицей и другие диковинки. Вот уже погуляем везде с вами. Приезжайте-ка!
В начале мая 1930 года я очутился в Ленинграде впервые в жизни. Город произвел на меня ошеломляющее впечатление своим великолепием. Я просто растерялся; не знал, на что смотреть и куда идти. Пошел к могилам наших великих люден: Белинского, Добролюбова, Писарева, Некрасова, Тургенева.
Потом поехал в Детское, к Вячеславу Яковлевичу.
С чувством какого-то трепета и волнения я подошел к двери, где под стеклом значилась надпись: ШИШКОВ.
Я немного постоял и нажал кнопку. Слышу кто-то необычно скоро спускается по лестнице и открывает дверь. На пороге Вячеслав Яковлевич. Поздоровались.
Оказывается, он и жена собрались в гости.
— Вячеслав Яковлевич, вы сходите к знакомым-то, а я пока погуляю около Лицея, а потом зайду к вам.
— Нет, нет, — горячо отвечает он, — мы успеем, заходите, раздевайтесь и отдыхайте…
Вячеслав Яковлевич нарядный, в сюртуке и шляпе, взял самовар, налил в него воду и разжег уголь… А Клавдия Михайловна уже хлопотала около стола и буфета.
Покончив с самоваром, Вячеслав Яковлевич стал показывать мне квартиру. Зашли в библиотеку (она же и кабинет писателя). На столе рукопись «Угрюм-реки».
— А это вот мелкие шутейные рассказы. Для отдыха после большой работы, — пояснил он.
Потом мы прошли через столовую в большой кабинет.
Пока мы обозревали квартиру, самовар вскипел, Вячеслав Яковлевич торжественно поставил его на стол.
— Угощайтесь, пожалуйста, располагайтесь, как удобнее, а мы на какой-нибудь часок отлучимся. Как-то неловко… Обещали сходить, значит надо…
Я остался в квартире один.
Большие старинные часы четко отбивали удары.
Пробежал взглядом по рядам книг, стоящих на полках за стеклом. Знакомые авторы…
Вышел на балкон, посмотрел в сад, на двухэтажный каменный дом, в котором жил со своим семейством А. Н. Толстой…
Стали спускаться сумерки. Я совсем забылся. Вдруг раздался звонок. Я пошел открывать дверь, но мне навстречу уже поднимались хозяева, так как у них был ключ, а позвонили они, чтобы предупредить гостя о своем появлении.
Вячеслав Яковлевич снова заставил зашуметь самовар.
После ужина направились опять в библиотеку и стали рассматривать разные рукописи. Среди них были рассказы, отпечатанные на машинке. Один из них Вячеслав Яковлевич тут же прочитал вслух. Помню это был рассказ о старом, дряхлом старике, который позабыл имя своей старухи…
— «Сначала — говорит — «молодухой» ее кликал. Потом «Митревной», а имя-то вот и не помню… забыл»…
Все эти копии он подарил мне…
К вечеру из Ленинграда приехали мать и отец Клавдии Михайловны. Жили они в городе и почти всегда на праздники приезжали в Детское, чтобы помогать Клавдии Михайловне, когда соберутся гости. А гости у них были почти всегда одни и те же: живущие через улицу А. Н. Толстой и его семейство — жена Наталия Васильевна, сын Никита, дочь Марианна, и мать Наталии Васильевны — Крандиевская Анастасия Романовна. В тот вечер я разговорился с нею о ее рассказах, читанных мною еще в деревне в 1905 году: «То было раннею весной» и другие… Это заинтересовало Крандиевскую, и она долго расспрашивала меня о детстве. Ей было в то время 65 лет, писательница была почти совсем глухая и разговор наш не клеился. Увидав это, Вячеслав Яковлевич подошел ко мне и шепнул: