Н и к о н о в. Речь идет пока не о серийном производстве. Только четыре машины, пока хотя бы по одной на шахту. (Как бы между прочим.) Александр Егорович смотрит на это дело положительно.
Ф у р е г о в. Ефимушкин? Положительно… Гм-м… (Мягко.) Четыре машины… А где мы электрооборудование, где приборы возьмем?
Н и к о н о в. Было бы желание.
Входит Ефимушкин. Кивком головы здоровается с Ильей и Никоновым. Останавливается и слушает.
Ф у р е г о в. Это у меня-то нет желания? Уже — упрек. Что ж, с вами не легко спорить. Сейчас у нас так: возрази против какого-то новшества — мгновенно тебе ярлычок: консерватор. Ходи тогда с этой вывеской и разбирайся, доказывай, кто прав, кто виноват. А я, дорогие мои товарищи, еще в ноябре семнадцатого года штыком голосовал за все наши новшества, — которые есть и которые будут. Что же касается этой каверзной проблемы, должен сказать: ключ тут в насыщенности техникой.
Е ф и м у ш к и н. Если ты, Николай Порфирьевич, видишь ключ именно в этом, то могу тебя обрадовать: этот ключ лежит в нашем кармане.
Ф у р е г о в. С каких пор, Александр Егорович?
Е ф и м у ш к и н. Сегодня пришел наряд.
Ф у р е г о в. Министерский?!
Е ф и м у ш к и н. Да, большая партия электрического оборудования, приборов и инструмента.
Ф у р е г о в. Добрая весть! И как ты умудрился узнать раньше меня?
Е ф и м у ш к и н. Да так уж умудрился.
Ф у р е г о в (по телефону). Дайте отдел технического снабжения… Не отвечает? Как появится Михайлов — соедините меня с ним. (Опускает трубку, встает и, обрадованный, ходит по кабинету.) Хорошо, очень хорошо! Эх, приберечь бы это оборудование… Богатство! Растянуть его экономненько…
Е ф и м у ш к и н (иронически). Мечта… Сам Плюшкин позавидовал бы.
Ф у р е г о в (еще в плену своей «мечты»). А? Что?
Н и к о н о в (сухо). Итак, Николай Порфирьевич, насыщенность техникой прекрасная… Остается только приступить к нашему делу.
Ф у р е г о в. Ой, навязались вы на мою голову с этими новинками! Журавль в небе. Все ломать, пересматривать, людей переучивать… И затраты, затраты какие! Одних высококачественных моторов — шестнадцать штук. Грабеж!.. А будет ли толк?
Н и к о н о в. За моторы и все прочее можешь не беспокоиться. Пока мы до конца не уверимся в первой, пробной машине, мы ни в коем случае не станем делать новых.
Ф у р е г о в. Вот это другой разговор!
Н и к о н о в. Еще недельку переждем, посмотрим, как поведет себя первая, а потом и приступим.
Ф у р е г о в. Одну недельку? Не маловато? (Торгуется.) Две.
Н и к о н о в. Можно и две.
Ф у р е г о в. Вот, вот… Лучше две.
Н и к о н о в (пожимая плечами). Важно твое принципиальное согласие. Мастерским надо подготовиться.
Е ф и м у ш к и н (улыбаясь). По всему видать, придется тебе, милый наш хозяин, раскошеливаться.
Ф у р е г о в. Петлю, петлю на шее затягиваете…
И л ь я. А как же все-таки с забоями? Товарищи, не меньше трех.
Ф у р е г о в. Конечно, новое дело… Может быть, очень хорошее дело…
Е ф и м у ш к и н. Да не тяни же, Порфирьич.
Ф у р е г о в. Что? Забои? Владислав Сергеич, займитесь. (С улыбкой.) Признаться, маленькая надежда и у меня теплится. Однако прошу учесть одно мое условие… При первых же признаках угрозы для плана, для реальных задач, я всю эту рискованную затею свертываю, — и можете жаловаться хоть в Совет Министров.
Н и к о н о в. С таким-то условием?..
Е ф и м у ш к и н. И все-таки мы начнем!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Площадка у копра шахты Северная, где работает со своей бригадой Илья Буторин, и где начальником смены Максим Федосеевич. Только что кончилась вторая смена. Рабочие, поднявшиеся на-гора, выходят из клетевого помещения и проходят через площадку.
Б а д ь и н (поет). Он пел про далекий, родимый Урал, — угрюмые, слушали волны…
К а р п у ш к и н. Вот соловей! Тут не знаешь, куда от тоски деваться, а он…
Я с т р е б о в. Пускай поет. И ты нос не вешай. Сейчас нам знаешь, как надо держаться? На нашу бригаду сейчас весь рудник смотрит.
К а р п у ш к и н. Смотреть-то уж нечего.
Б а д ь и н. Никогда бы из тебя, Карпушкин, моряк не получился. Маленькая пробоина — а ты уже с корабля за борт.