Вот песня о рабочей каторге на Богословских горных заводах. Сюда отовсюду ссылали провинившихся крепостных работных людей. В песне говорится, что родная мать, отыскав сосланного сына, не узнает его: «горно-каторжные работы, знать, состарили они меня».
Песня о рабочей каторге ценна тем, что показывает растущее классовое самосознание рабочих — герой песни причину бед и страданий видит не в руднике и даже не в горнозаводском начальстве, а в крепостническо-самодержавном строе, в грозной воле «царя-монарха», беспощадно и жестоко губящей работных людей.
Медленно растущее классовое сознание крепостных бергалов было еще недостаточно для того, чтобы правильно подсказать рабочим выход из тяжелого положения, толкнуть их на активную борьбу с угнетателями. Попрежнему единственная форма протеста против социального зла — бегство, стремление «сказаться в нетях», убежать с завода или рудника «разными дорогами». Какие размеры принимало бегство работных с заводов и шахт, видно из отчетов Главного управления уральскими казенными заводами: денег за крестьянские работы по одному только Алапаевскому заводу выплачено в 1727 г. по сравнению с 1725 г. в 9 раз меньше.
С большой силой и реализмом развертывают песни беглых работных людей одну из характернейших тем уральского горнорабочего фольклора — тему вольнолюбия. В «бродяжьих» песнях появляются новые мотивы бунтарства, протеста против угнетателей, показ духовной силы, моральной чистоты и оптимизма работных людей, не сломленных эксплуатацией, не раздавленных жестокими наказаниями, подчеркивается твердая решимость защищать право на волю даже с оружием в руках: «Мы конвой весь перевяжем, караульных разобьем, мы оружье все захватим, сами в лес с ним удерем».
В песнях беглых очень ярко выступает ирония, сарказм, направленные против самых отвратительных, самых страшных явлений крепостной действительности. С новой силой песни подчеркивают сплоченность, коллективизм работных, их взаимную поддержку, подчеркивают мысль, что жестокие, бесчеловечные истязания не могут сломить моральную силу беглецов. Даже лежа в госпитале, они снова думают только о воле: «нам нечего хворать, давайте поскорее, братцы, лыжи направлять».
Реализм песен беглых проявляется также и в правдивом показе слабой стороны их протеста — отсутствии у беглецов ясных перспектив их дальнейшей жизни и борьбы.
Условия крепостнической действительности, так ярко отображенные в песнях беглых, образы мужественных, вольнолюбивых работных делают понятным, почему восстание Пугачева нашло отклик и сочувствие прежде всего в среде горнозаводских крестьян и работных людей Урала. Известно, что они не только активно боролись в рядах пугачевских войск, но отозвались на движение Пугачева ярким устно-поэтическим творчеством.
Скуден песенный материал о Пугачеве, дошедший до нас. Тем не менее, и то, что дошло, насыщено богатым, реалистическим, красочным содержанием, поднимает ряд важных социальных проблем. Основная тема песен — тема защиты и избавления от эксплуатации — требовала особого реализма в изображении эпизодов крестьянской войны.
Песни о восстании Пугачева, помимо общей основной темы, раскрывают ряд частных. В связи с этим рабочие песни о Пугачеве можно разделить на две группы: песни, рисующие пугачевское движение на подъеме, в период его ярких побед, и песни, рисующие поражение и гибель Пугачева.
Песни первой группы показывают прежде всего отношение народа к Пугачеву, как вождю народного движения. Это отношение характеризуется уважением, любовью и доверием к «Емелюшке», верой в победу восставшего народа. Сопоставляя Пугачева с царем, песни подчеркивают любовь и заботу Пугачева о народе.
С большим реализмом показан справедливый гнев восставшего народа и расправа его с духовенством и барами: «попов всех на костры, и пузатых под бастрык».
Песни подчеркивают также целеустремленность участников пугачевского движения, стремящихся расправиться с духовенством и барами не только на Урале, но довести дело до конца — «идти «громить столицы».
В одной из песен отмечено участие в движении Пугачева уральских литейных заводов, на одном из которых герой песни «медны трубы выливает, Емельяну помогает».
В песнях, кроме того, намечены еще две важные социальные проблемы — проблема братства, дружбы народов, объединенных движением Пугачева, и участия женщин в борьбе против угнетателей.
В небольшом фрагменте песни изображена попытка царского правительства посеять национальную рознь между восставшими народами Урала: «нас пугали татарвой, вот придет-де с Пугачем». Но песни подчеркивают, что народу «было нипочем» запугивание царских чиновников и дворян, он дружественно встретил татар и башкир в войсках своего избавителя Пугачева.
«Нас пугали Пугачем — он кормил нас калачом. Государь нас бил с плеча — Пугач дал нам калача».
В фольклоре о Пугачеве впервые в песнях горнорабочих XVIII века появляется образ женщины. Одна из песен рисует облик русской женщины. Она смелая, мужественная, наравне с мужчиной принимает участие в народном восстании, верит в победу, готова идти в борьбе до конца, не боясь потерять личное счастье и подвергнуться гонению, «век вдовою быть и бунтаршей слыть».
Вторая группа песен рисует поражение пугачевского движения, образ вождя, закованного в кандалы, заключенного в темницу «за походы удалые, за житье свободное», и передает сильные по чувству и изобразительным средствам «плачи» по Пугачеву. Один из плачей исполнялся остатками разбитых войск Пугачева, другой принадлежал работным людям златоустовских заводов и проникнут скорбным чувством утраты и глубокой любви к народному вождю.
Тематика песен о Пугачеве в момент их создания была, безусловно, богаче той, которая дошла до нас. Суровые условия самодержавно-полицейского режима, тяжелая социальная обстановка, в которой очутились участники движения, привела к тому, что рабочие песни о Пугачеве стали «тайными сказами», дошли до нас не только в неполном объеме, но и в значительно измененном виде.
Крепостное право, которое в свое время послужило основой процветания Урала, явилось впоследствии, в пореформенный период, причиной промышленного застоя и экономического кризиса.
Технически отсталая металлургия Урала начинает оттесняться крупной капиталистической индустрией, возникшей на юге России во второй половине XIX века.
Но постепенно Урал вступает в общий процесс капиталистического развития, и В. И. Ленин отмечает, что развитие капитализма разрушает замкнутость Урала, оторванность его от центра России вследствие громадных расстояний и отсутствия железных дорог.
Урал постепенно начинает преобразовываться под влиянием новых условий жизни.[3] На Урале появляются новые заводы, рудники и шахты, оборудованные новейшей техникой (например, Надеждинский завод), переоборудуются старые домны, проводятся рельсовые пути и образуется промышленный пролетариат, число которого неуклонно растет из года в год.
Рабочий класс Урала, по сравнению с пролетариатом центральной России, имел ряд особенностей: он был распылен по отдельным заводам и рудникам на очень большой территории и весьма слабо сосредоточен в городах.
Так как железнодорожная сеть на Урале появилась лишь в конце XIX века (1898 г.), то рабочий класс Урала продолжительное время оставался оторванным от общих центров пролетарского революционного движения.
По своему социальному составу рабочий класс Урала был неоднороден. Он включал в себя и настоящих пролетариев, основным источником существования которых была работа на заводе или руднике и которые являлись главной решающей силой в пролетарском движении, и таких рабочих, для которых заводской труд был подсобным.
Уже в первые же пореформенные годы начались волнения рабочих на Лысьвенском, Кусинском, Симском, Катав-Ивановском и других заводах. Начиная с 70-х годов XIX столетия, выступления рабочих принимают характер стачек и забастовок. Уральские рабочие требуют повысить заработную плату, сократить рабочий день, отменить штрафы и вычеты.