Ш в е ц о в. Вот оно что. Значит, ты вроде как здешний, свой. (Дает ему еще кусок хлеба.) Подкрепляйся. Ремесло имеешь?
К а р а с ь. У доменной печи каталем робил три года, потом два года сподручным у кузнеца.
Ш в е ц о в. А много вас в лесах?
К а р а с ь (махнув рукой). Числа нет.
Ш в е ц о в. А что ж они?
К а р а с ь. Одни воли ждут, другие истинной веры ищут.
Ш в е ц о в. Хм? Воли ждут… Кто же подаст им эту волю?
К а р а с ь. Как судить. А может быть, заступник какой объявится. (Таинственно.) Говорят, что сын Емельяна Пугача за отца мстить собирается. Объявился бы только! А уж народ валом повалил бы. Башкиры, как один, ждут. Жизнь невмоготу.
Ш в е ц о в. Ожесточился народ…
К а р а с ь. Куда там! Жизни, почитай, нет никому. А мужику больше всех достается — секут нашего брата не жалеючи и барин, и управляющий, и староста; секут в полиции, на конюшне, в поле и на дому — хоть заживо в могилу ложись.
Ш в е ц о в (внезапно). Переходи к нам на фабрику. Я могу с барином поговорить.
К а р а с ь. Куда там, на фабрику! Ведь убег я оттуда. Опознают — прибьют.
Ш в е ц о в. Никто и знать не будет. У нас своя мастерская. Мы тоже все подневольные, а свыклись, робим.
Слева слышатся крики: «Эге-ге!» Потом раздается выстрел. Входит Аносов.
А н о с о в. Ребята наши, похоже, заблудились. А это кто таков?
Ш в е ц о в. Бродяга, Павел Петрович.
А н о с о в. Любопытно. Давно в горах живешь?
К а р а с ь. Давно. Весь Урал излазил. Со зверями по одной тропе ходил.
А н о с о в. Весь Урал?.. (Внезапно.) А не приходилось тебе встречать черный камень?
К а р а с ь. Не только камни, вся жизнь наша черная.
Ш в е ц о в. Павел Петрович спрашивает, не встречал ли ты где черный камень, вроде угля.
К а р а с ь. Вроде угля? (Задумывается.) Вроде встречал. (Вспоминает.) У соседнего озера видел. Года три назад в озере воды мало было, так он на поверхность выходил.
А н о с о в. Хорошо помнишь?
К а р а с ь. Вот те крест! Могу достать.
А н о с о в (показывает камешек). За один вот такой кусочек я тебе хорошо заплачу.
К а р а с ь. Достану. (Вскочил и убежал.)
Ш в е ц о в. Сбежит он.
А н о с о в. Почему? Он же сам согласился. Ну, я пойду поищу наших.
Берет ружье и уходит. Следом за ним уходит Швецов. С мешками входят Жбанов и Петухов.
Ж б а н о в. Знак подали, а сами ушли.
П е т у х о в. Груз тяжел, в путь бы надо. До стоянки-то вон сколько!
Ж б а н о в. Не знаю, как ты, Мироныч, а я совсем занемог. Сказать надо Павлу Петровичу — домой пора.
П е т у х о в. Что ты, Архипыч, нешто можно возвращаться без графита.
Ж б а н о в. А если его, скажем, нет на Урале.
П е т у х о в. Ну, что ты! Раз Павел Петрович говорит, значит, есть. Давай перекусим лучше. Двигайся сюда, к огоньку, тут способнее. (Греет руки.) Угощайся шаньгой.
Ж б а н о в. Живешь, ить, перебиваясь из кулька в рогожку. Ни во что ставят простых людей. Они там бесятся от жира, в свое удовольствие гоняют на казенных лошадях, а ты такие тяжести на себе носишь. И Павел Петрович тоже, все горы готов разобрать нашими руками.
П е т у х о в. Напраслину о человеке говоришь, Архипыч. Разве не видишь, что Павел Петрович сам в немилости у них. Его благодарить надо, что вырвал нас от Шмауса. И опять же науке обещает нас обучить. Не вдруг то.
Вбегает Яков Карась, мокрый, в шапке держит гальку.
П е т у х о в (отскочил). Свят! Свят! С нами крестная сила! (Ухватил палку, Карась отскочил.) Убью! На месте убью, сатана окаянная!
К а р а с ь. Я по воле барина нырял-то.
Ж б а н о в. А ты кто?
К а р а с ь. Яков Карась я. Ох, холодно!
Ж б а н о в. Подходи, грейся. А в шапке что?
К а р а с ь. Камень черный. Для барина.
Ж б а н о в. Как же ты достал?
К а р а с ь. С берега, нырком, до дна.
Ж б а н о в. Вода-то ледяная. Гляди, Мироныч, какой гальки набрал.
К а р а с ь. Для барина старался. Понравился он мне, барин ваш.
П е т у х о в. Правильно, Яков, угадал. Хороший барин у нас. Ты голодный, чай? (Дает шаньгу.)
Входят Аносов и Швецов.
А н о с о в. Какой молодец, вернулся!
К а р а с ь. Вот, барин, камешек тот черный, со дна достал.
А н о с о в (оживленно). А ну, а ну, давай его сюда! (Рассматривает камень.) Графит! Право слово, графит. Ну, обрадовал ты меня, Карась. Спасибо тебе, братец! От меня спасибо и от металлургии русской спасибо!
К а р а с ь. Не стоит, барин. Ну, а коли для дела камешки эти, для людей русских, так что ж, я рад, барин. И я ведь русский.
З а н а в е с.
АКТ ВТОРОЙ
Гостиная Калмыкова. Женя играет на фортепиано грустную мелодию. Входит Челноков.
Ч е л н о к о в. Евгения Николаевна, смилуйтесь, тоску навеяли.. Письма даже дочитать не смог от Павла Петровича.
Ж е н я. Простите, Михаил Никитич, взгрустнулось мне немного. Любопытно, что ж Павел Петрович пишет? Нашел ли графит? Вторую неделю ведь живет в лесу.
Ч е л н о к о в. О графите пока ни слова, но найдет его. Верю.
Ж е н я. Ему и в лесу, наверно, весело, а я дома — умираю с тоски.
Ч е л н о к о в. Позвольте, мне кажется, у вас нет оснований к печали: Ганс Францевич вчера сделал вам предложение. Это так?
Ж е н я (грустно). Так.
Ч е л н о к о в. Значит, радоваться нужно.
Ж е н я. Ах, Михаил Никитич, какая же в том радость?! Радуется тетя, что выгодно сбывает меня с рук. А для меня это большое горе. (Роняет на руки голову.)
Ч е л н о к о в. Ничего не понимаю. Вчера вы были так любезны с Гансом Францевичем, с увлечением танцевали с ним. Я считал, что вы в согласии.
Ж е н я. Тетю сердить не хочется, Михаил Никитич. От попреков тошно…
Ч е л н о к о в. Но как же можно так… Евгения Николаевна, разрешите мне принять участие в вашей судьбе.
Ж е н я. Нет, нет! Что вы, Михаил Никитич! Вы знаете, что тетя к вам не благоволит, хуже еще будет.
Ч е л н о к о в. Как же, как же… Великолепно понимаю, что в ее понятии я мятежник, бунтарь и едва ли не разбойник с большой дороги. Так ведь?
Ж е н я. Угадали. Вы, Михаил Никитич, какой-то особенный человек, высланы от семьи, в немилости у государя и не огорчаетесь. А я боюсь возразить даже тете.
Ч е л н о к о в. Напрасно. А я могу вам в этом помочь.
Ж е н я. Вы лучше помогите мне в другом.
Ч е л н о к о в. В чем же?
Ж е н я. Не отправляйте Павла Петровича на Артинский завод. Пусть он живет в Златоусте.
Ч е л н о к о в. А кто его туда отправляет?
Ж е н я. Главный начальник горных заводов Уральского хребта. Вчера дядя такое письмо получил.
Ч е л н о к о в. Чорт знает, что, безумие какое-то! Не спросив меня…
Ж е н я. Я подозреваю, что это сделано по просьбе тети. Она в большой дружбе с вашим начальником.
Ч е л н о к о в. Вот даже как!
Ж е н я. Но дело будет хуже, если Павел Петрович вернется без графита. Ганс Францевич убедил дядю, что графита на Урале нет. Они вместе писали письмо господину министру.
Ч е л н о к о в. Ганс Францевич знает Урал от фабрики до своего коттеджа на Большой Немецкой и не более. Прошу прощения, у меня дела… (Выходит.)
Ж е н я. Поделилась с человеком и легче стало на душе. (Играет).
Входит Шмаус.