А н о с о в (думает). Мысль очень интересная. Где у нас тигельный горшок?
П е т у х о в (вынимает из-под стола). Тут.
А н о с о в (показывает рукой над тиглем). При шестивершковом пламени в стали углерода много — значит, сталь выйдет крепкая. При двухвершковом — углерода мало, сталь выйдет мягкая. Это же очень просто!
Ш в е ц о в. Уж очень трудно, Павел Петрович, замерить в печи полымя.
А н о с о в. Минутку… (Обдумывает.) Нет, с этим можно легко сладить. Около каждого горшка поставим огнестойкую линейку. (Шагает.) Самое важное, пожалуй, чтобы во все тигельные горшки и всякий раз закладывалось строго одинаковое количество материалов. От пудовой плавки пламя будет в четыре раза выше, чем от 10-фунтовой. (Хлопает Швецова по плечу.) Умница! Найдем мы путь к булатам!
П е т у х о в. Дай бог найти эту путь.
А н о с о в. Рядом ходим, ребята. Совсем рядом. Приготовьте печь. Разрубите эти половинки. Три четвертинки заложите в печь, не нагревайте слишком сильно. Наковальню и молот хорошо закрепите. Накажите Якову приготовить для закалки воду теплую и холодную и масло также. Кузнечный мех приведите в порядок. Когда будет все готово, пришлите за мной. Ковать я сам буду.
Ш в е ц о в. А кузнечный мех зачем?
А н о с о в. Попробуем закалку в сжатом воздухе. Я так думаю — это не бесполезно. (Швецов и Петухов уходят. Аносов вынимает из ванночки шлифы и рассматривает их под микроскопом.) Как можно не ценить разума простых людей. Таких советов не найдешь и в учебниках знаменитых ученых: от души, просто и вместе с тем как умно! (Продолжает смотреть в микроскоп).
Входят Женя и Маша.
Ж е н я. Павел Петрович, здравствуйте! Принимайте гостей. (Аносов оторвался от микроскопа, но не поднялся, опешил.) Я так и думала, что сочтете нас за привидения.
А н о с о в. Нимало удивлен… Что ж, я, право… (Быстро выходит из-за стола, целует Жене руку.) Никак не думал, что вы заглянете в мою фабричную келью. Прошу садиться, а вы, Машенька, сюда.
М а ш а. Мне хотелось бы, Павел Петрович, в мастерскую, поглядеть на огонь.
А н о с о в. А это, как найдет Евгения Николаевна…
Ж е н я. Можно, только ненадолго. (Маша положила шаль на стул и ушла в мастерскую.) Павел, я ссориться пришла.
А н о с о в. Из-за чего, Женя?
Ж е н я. Три недели глаз не кажешь. Тетя радуется, считает, что мы и в самом деле поссорились.
А н о с о в. Виноват перед тобой, Женя. Мне неудобно заходить к вам в дом без Михаила Никитича. Вот вернется он из Екатеринбурга, зачащу к вам.
Ж е н я. Успехами своими со мной даже не делишься.
А н о с о в. Неудобно хвастаться. Пока только первые булаты сделали. А что дальше получится — не знаем. Тайны стали булатной еще не разгадали, Женя.
Ж е н я. А меня очень интересует твоя работа. Я так радуюсь, что тебе удалось изготовить первые булаты, а не Гансу Францевичу. Покажи мне булат.
А н о с о в (вынимает булат из шкафа). Пожалуйста.
Ж е н я. Ах, какой славный! Узоры, как мороз на стекле зимой. Ты такой же послал в подарок вашему главному горному начальнику?
А н о с о в. Да, но откуда тебе это известно?
Ж е н я. От Ганса Францевича, от дяди, тети и даже Нила. Вчера вечером они так таинственно рассуждали о твоем булате.
А н о с о в. И к чему же они пришли?
Ж е н я. Нил и тетя уверяют, что ты купил какого-то бродягу Якова из башкир; он тебе и варит булатную сталь.
А в о с о в. Бесподобно!
Ж е н я. Только Ганс Францевич не верит тете и Нилу. Он очень расстроен. Все расспрашивает Александра и в своей мастерской повторяет твои опыты. Ты не откровенничай с Александром.
А н о с о в. Ну, у Александра он много не возьмет.
Ж е н я (трогая микроскоп). И микроскоп здесь. Зачем он?
А н о с о в. Действительно… Инструмент биологический. Я его, Женя, приспособил для рассмотрения металла. (Наводит.) Полюбопытствуй.
Ж е н я (смотрит). Совсем такие же клеточки, как и у растений.
А н о с о в. На растениях, действительно, видны клеточки, а здесь кристаллики. А на булате кристаллики эти занятно переплетаются и видны без микроскопа.
Ж е н я. Сведи меня в мастерскую. Я очень хочу посмотреть на Якова Бродягу.
А н о с о в. Могу, только ты виду не подавай. Он обидится.
Женя и Аносов уходят. Входит Маша за шалью и за ней Швецов.
М а ш а. Барыня собирается уходить, видно, не опоздать бы.
Ш в е ц о в (оглядываясь на дверь). Побудь немного. Давно не видал. (Берет за руки.) Дай хоть нагляжусь.
М а ш а. Такая же.
Ш в е ц о в. Дай обниму. (Маша сама прильнула к нему, поцеловала и оттолкнула.)
М а ш а. Не надо. Одно терзанье, и так каждую ночь во сне вижу.
Ш в е ц о в. Что так, Маша?
М а ш а. Душа изболелась. На тебя злюсь.
Ш в е ц о в. На меня-то за что?
М а ш а. Не знаю, чего ты ждешь.
Ш в е ц о в. Я ведь тоже подневольный, как и ты. Буду просить воли у Павла Петровича.
М а ш а. А мне у кого просить?
Ш в е ц о в. У Евгении Николаевны. У кого же?
М а ш а. Ох, Николушка, ничего ты не знаешь. Она собой не может распорядиться. Живет под пятой у тетки. Сюда и то украдкой пришла.
Входит Аносов.
М а ш а. Я за шалью вернулась.
А н о с о в. Да, Евгения Николаевна ждет вас.
Маша уходит.
Ш в е ц о в. Печь наготове, Павел Петрович.
А н о с о в. Сейчас соберусь. А ты пришли Якова подновить мне эти образцы.
Ш в е ц о в. Хорошо, Павел Петрович. (Уходит.)
Аносов открывает шкаф, достает оттуда халат и фартук. Входит Челноков.
А н о с о в. Михаил Никитич! С приездом! (Здороваются.) Нынче у меня счастливый день. Только что была Евгения Николаевна.
Ч е л н о к о в. Евгения Николаевна?.. Я был осведомлен в Екатеринбурге, что она выходит замуж за Ганса Францевича. Я полагал, что…
А н о с о в. Пустой слух, Михаил Никитич.
Ч е л н о к о в. Ну, рад за вас, коль не так, как передали.
А н о с о в. Садитесь, пожалуйста, и рассказывайте о новостях екатеринбургских. Что там говорят?
Ч е л н о к о в. Много говорят о последних модах, о балах, о визитах и ничего о деле.
А н о с о в. Мой булат, разумеется, представили начальнику.
Ч е л н о к о в. Ну, конечно. Андрей Павлович с восторгом принял подарок, но не поверил, что этот булат сделан руками русских людей. «Уж очень хорош», говорит. Как вам нравится?
А н о с о в. Возмутительно!
Ч е л н о к о в. Ограниченные, бездарные люди вершат судьбу России. Как нелепо все кругом!
А н о с о в. А у меня, Михаил Никитич, несчастье случилось с булатом. Десятки пудов стали испортили, и ни фунта булатной нет.
Ч е л н о к о в. Это почему же?
А н о с о в. Дело с булатом оказалось гораздо сложнее, чем я представлял. Я думал — это ручеек и собирался легко перепрыгнуть, а оказалось, что это даже не река, а целый океан. А чтобы переплыть океан, потребен корабль, приборы нужны. Вот техники мне и недостает. Нет химической лаборатории — не могу знать состав булата. Нет точных духометров для определения жара в печи. Мне нужен микроскоп, увеличивающий не во сто, а в пятьсот крат.
Ч е л н о к о в. Печально… А я ваши работы о булате включил в списки на присуждение Демидовской премии.
А н о с о в. Спасибо. Напрасно только. Не дадут. Да и не следует делиться с заграничными господами ходом моих далеко не оконченных работ. Немцы очень интересуются булатом. Директор горного корпуса Купфер требует прислать подробный отчет об изготовлении булата.