Н а с т е н ь к а (горячо). Электрическую, вот!
В а с и л и й. Ассистент кафедры проходчика Буторина.
И л ь я. В нескольких забоях сразу. Один обурил, пока там отпалка да уборка, — во второй да в третий — там убирают — в четвертый да в пятый. Или — в одном забое шесть-семь циклов! Такой будет ход… Я пойду под землей, как танк.
В а с и л и й. Жюль Верн! Ха-ха-ха! Восемьдесят тысяч верст под землей. Жюль Верн!
И л ь я. А ты? Ты… трус. Ни шагу без оглядки. Рисковать? Вдруг — провал? Авторитет, фотографии, заметки… Куда там! Нет, лучше с оглядочкой.
В а с и л и й. Брось-ка, брось. Я тоже за риск. Только разумный, с головой. Нас тому и партия учит. Так я говорю, батя? Ты же старый коммунист… Ну, что же ты молчишь?
М а к с и м Ф е д о с е е в и ч (улыбаясь). Разумный риск. Старый щит, Вася. Все осторожненькие за этот щит прячутся. А уж этому-то партия как раз и не учит.
В а с и л и й (с досадой). Рассудил…
М а к с и м Ф е д о с е е в и ч. Рассудил.
И л ь я. А что же, по-твоему, те, кто и впрямь рискуют, — без разума что ли?
В а с и л и й. Горы книг, которыми ты обложился, — это еще не разум.
Н а с т е н ь к а. А что же — разум?
В а с и л и й. Сказано — молчать! Я хорошо знаю твою машину, Илья. Давать несколько циклов за смену — соблазн большой.
Н а с т е н ь к а. А на установке, на забуривании, других мелочах — сколько времени экономится! В пять-шесть раз быстрее.
В а с и л и й. Не лезь, говорят. Математик Софья Ковалевская. (Настенька, обиженная, отходит и садится в сторонке.) Во-первых, какая у нас подача воздуха…
И л ь я (смеется). Подача воздуха!.. Отец, слышишь?.. (Сквозь смех). Да нам — ни одной атмосферы… Мы же — электричеством, на сверхвысоких скоростях.
В а с и л и й (смущенный). Знаю, знаю… Это я… по привычке. (Снова переходя в наступление.) Скажешь, и бурами тебя сполна обеспечат?
И л ь я. Вырву.
В а с и л и й. Попробуй. Меня сам директор, Николай Порфирьевич, поддерживает, и то, бывает, в обрез, дают да оглядываются. Условия, браток, условия. А главное — будем откровенны… Машина-то сама… Была б она безупречна, другой разговор, а то: пробовали — хороша, а в производство пустили — на первых же циклах заедает. Что же вы, уважаемый, пыль в глаза пускаете?! Не выйдет! (Уходит.)
И л ь я (гневно, вслед Василию). Выйдет! Наперекор таким, как ты — выйдет! (Уходит в свою комнату.)
О л ь г а С а м с о н о в н а (вздыхает). Ильюша-то… кипяток-парень.
М а к с и м Ф е д о с е е в и ч. Лучше кипяток, чем теплая водица. (Заглядывает к Илье.) Ильюш, отдохнул бы ты…
И л ь я. Успею, высплюсь. (Максим Федосеевич, в нерешительности потоптавшись, выходит.)
Стук в дверь.
О л ь г а С а м с о н о в н а. Можно.
Входит Вера.
В е р а. Простите, наверное у вас не работает звонок… (Проходит и здоровается.)
О л ь г а С а м с о н о в н а (сердито). Ничего здесь не работает, милая, весь дом запустили. (Ласково.) Здравствуйте! Спасибо, что забежали.
В е р а. Илья дома?
Н а с т е н ь к а (прыснув). Дома.
О л ь г а С а м с о н о в н а. Самоварчик пойду поставлю. (Выходит, подмигнув Настеньке).
Н а с т е н ь к а (чинно). А что сегодня в кино идет?
В е р а. Какая-то заграничная чепуха. Мечта… нето утопленника, нето разбойника, в общем — не наша.
Н а с т е н ь к а. Значит, лучше на танцы. (Стучит в дверь Ильи и уходит.)
Входит Илья.
И л ь я. Вера…
В е р а (здороваясь). Вы так хмуритесь, Илья, будто не рады моему приходу.
И л ь я. Что вы! Разговор тут у нас был… семейного порядка.
В е р а. А я — на минуту. Завтра в пять часов в маркшейдерском отделе обсуждается мой проект.
И л ь я. Знаю. Вчера в парткоме Ефимушкин говорил.
В е р а (испытывая неловкость). Вот, собственно, и все. Итак, завтра в пять. (Прощается.)
И л ь я. А куда вы спешите?
В е р а. Да так…
И л ь я. Ко мне — лишь по-пути?
В е р а. Но вы-то ведь ко мне и по-пути не заходите. В первые дни нашего знакомства вы лучше управляли своим досугом.
И л ь я. Тогда мне казалось, что вам со мною не очень скучно.
В е р а. А теперь не кажется?
И л ь я. Какое веселье… Шахта да машина — вот и весь мой разговор.
В е р а. Низкая тема, проза жизни? Так знайте же, если что-нибудь сейчас и определяет поэзию моей жизни, так это прежде всего ваша машина.
И л ь я. Да ну?
В е р а. Да, да, пройти квершлаг, пробить четырестаметровый коридор к обедненным рудам мы сможем лишь с помощью вашего агрегата.
И л ь я. Это, пожалуй, верно…
В е р а. А для меня этот проект знаете что? Первый широкий шаг в жизнь. Ведь после института — это мое первое большое дело.
И л ь я. И для меня… Фронт подземных работ, моему оружию — поле боя.
В е р а. Мы же союзники!
И л ь я. Получается так.
В е р а. Вот и докажите мне свою верность. Завтра, на совещании.
И л ь я (понурившись). Кто меня слушать станет? Оружие-то мое осечку дает.
В е р а. Агрегат?
И л ь я. Да, что-то мы с Иваном Петровичем не дотянули.
В е р а (с тревогой). Вы меня просто пугаете, Илья. Ведь если ваша машина, то и… Нет, нет, даже говорить страшно! Она должна работать, слышите?
И л ь я. Слышу.
В е р а. И вы должны выступить на совещании.
И л ь я. Понятно.
В е р а. Ох, как вы меня напугали. Что с машиной? Исправили?
И л ь я. Завтра с утра попытаемся отрегулировать. Опять — скорость, опять — сплав…
В е р а. У вас и у Никонова дорога почти неизведанная… (С легкой грустью.) У меня ж… (Вдруг весело тряхнув головой.) А знаете, оказывается, даже вынимая давно открытые земные клады, можно чувствовать себя первооткрывателем.
И л ь я. Да, если б не так… я и одного цикла не сделал бы.
В е р а (с увлечением). А когда сам, когда первый… Вот вы же ходите на лыжах?
И л ь я (улыбаясь). Как себя помню, так и ходить стал.
В е р а. Не могу бежать по чужой лыжне, хоть и легче. Люблю — по нетронутому снегу… Только елочки мелькают!
И л ь я. Эх, повел бы я проходку этого квершлага… Только б стоечки крепления мелькали!
В е р а. Поведете, Илья. (Смотрит на свои ручные часы, Илья берет ее за руку. Вера отходит на середину комнаты). Тогда… разрешите присесть…
И л ь я (спохватившись). Простите. (Ставит в центре комнаты стул). Садитесь, пожалуйста.
В е р а (садится). Задержали, так развлекайте меня теперь.
Илья не находит чем бы занять Веру. Он с тоской оглядывается, переставляет на столе вазу, подходит к радиоприемнику и включает его. Передается вальс Чайковского.
И л ь я. Гм… Ну, вот… здесь я, значит, живу… (Входит в свою комнату.)
В е р а. Вижу. (Смеется). Развлек! (Входит в комнату Ильи.) Что это? Ах, распорядок дня. Позвольте?
И л ь я (пытается выхватить листок из рук Веры). Да ничего особенного.
В е р а. А мы рассмотрим. (Читает.) «Подъем — четыре тридцать». В такую-то рань встаете? Я бы ни за что на свете. «Зарядка, умывание»… Ну, это и я делаю, умываюсь. Кстати, вы «заряжаетесь» в комнате или на улице?