Нет, лошади его любят. И верят без остатка. Куда поведёт, туда, значит, и надо. А потому караковый мерин не стал дурить, вставать в свечку, чуя чужого седока, а без дальних околичностей отвёз прямо к Орлову.
— Вот так-так? — удивился тот. — Ты разве не на докладе?
Известное дело, он был на докладе и ничего хорошего не вынес.
— Алексей Фёдорович, поговорить надо, — гость взял кобылу графа за повод. — Диспозиция такая…
Далее в течение десяти минут он бегло излагал случившееся, пересыпая речь известными ему медицинскими терминами, — так выходило пристойнее.
Граф хмурился, кивал, точно щёлкал в голове костяшками счетов, но никак не мог свести дебет с кредитом.
— А-а я не понял, — любопытство всё-таки пересилило в нём почтительность, — почему не жить без детей? В своё удовольствие?
Бенкендорф смерил собеседника снисходительным взглядом.
— Ты государя с нами не ровняй. Мы где уроки получали? У маркитанток в обозе. А в августейшей семье просто не знают, что такое «своё удовольствие». Не положено.
Орлов долго молчал, переваривая услышанное. Потом выдавил из себя:
— Прискорбный факт. Но наше-то какое собачье дело?
Тугодум.
Александр Христофорович не счёл за труд объяснить как можно доходчивее:
— А ты прикинь, что будет, если, вместо нашей доброй, милой, никуда не лезущей Шарлотты, появится какая-нибудь Помпадура, и мы с тобой станем отдавать ей честь и от неё получать приказания?
Бенкендорф дал вопросу как следует утолкаться в голове у Орлова, а потом проследил, как по лицу собеседника расплылось крайнее неудовольствие.
— Сдаётся мне, друг любезный, что кто-то начал большую игру. А нас с тобой не зовёт. Донос на Воронцова — камень в мой огород. Погоди, и к тебе будут придирки.
— Да были придирки, — насупился граф, теребя уздечку. — Лошади в гвардии плохо перезимовали. Убыль немалая. А тут поход. Государь взвился, как василиск…
— Откуда он узнал?
— Я думал: твоя работа, — обиженно буркнул Орлов.
— Не моя.
— Тогда чья же?
— Того, кто подсунул вчера донос и, я чай, уже готовит длинноногую девочку на подтанцовки, — фыркнул Александр Христофорович. — Думать надо. Искать. А пока всеми силами отсекать от государя амурные угрозы. Хоть сам ложись.
Последняя перспектива посмешила собеседника.
— Я не прочь. Но удобнее всего действовать через министра двора князя Волконского. Ты и его подозреваешь?
По-хорошему надо бы. Но нет. Александр Христофорович был уверен: узнай грозный Петрохан о поползновениях против августейшей семьи, и сейчас же подавил бы чугунной дланью.
— Решено. Ты поговори с Волконским. Его дело следить: кто, какую и зачем государю подводит. И мешать. А мы её при первой возможности срежем.
Орлов принял поручение, словно речь шла о защите полкового знамени. И то сказать, на кону стояло большее.
Про себя Александр Христофорович понимал одно: чтобы спасти императорскую семью, понадобится развратить государя, и сделать это раньше, чем успеют другие.
Глава 2. ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ
АЛЕКСАНДРА ХРИСТОФОРОВИЧА
(после обеда)
Задумчиво постукивая перчатками по ладони, Бенкендорф вышел из Манежа. Зябко вздёрнул плечами, заставляя медвежий воротник на шинели встать дыбом — апрель не тётка, — и стал высматривать свою карету. Та подкатила раньше, чем он успел продрогнуть, и, сделав красивый круг, остановилась у ступеней.
С запяток соскочили два лакея, норовя подхватить барина под локти и уложить в сафьяновые недра экипажа, как пасхальное яичко в праздничную корзинку из итальянской соломки. Но генерал только отмахнулся и сам полез внутрь.
— В присутствие, — буркнул он. Что означало: на Малую Морскую в новое здание III отделения, где даже в кабинете пахло керосином от дешёвой краски и совершенно нельзя было работать.
«Ничего, — решил Александр Христофорович. — Скоро лето. Все окна откроем. Выветрится».