Все взоры были прикованы к дону Джустино. Он тихо сидел на своем месте. Если ему и было скучно, он не подавал вида. Раз уж он приехал сюда, следовало показать себя этим добрым людям во всем блеске. О золотой монете он уже узнал и проникся глубокой уверенностью в виновности своего подзащитного. Для молодого человека это была удача. Без такой уверенности дон Джустино, возможно, отказался бы от дела. Дон Джустино взял за правило никогда не защищать невиновных. Кому нужны идиоты, попавшиеся в силки закона? Они более чем заслуживают своей участи. То обстоятельство, что арестованный и в самом деле убил Мулена, одно только и свидетельствовало в его пользу. Оно делало его достойным риторических усилий дона Джустино. Все его клиенты неизменно были виновны и неизменно избегали наказания. "Я никогда не защищаю людей, которых не могу уважать", -- так говорил дон Джустино.
Поначалу его выступление казалось отчасти бессвязным, и говорил он негромко, как бы обращаясь к небольшому кружку друзей.
Какое чарующее место, остров Непенте! Он увезет с собой приятнейшие воспоминания о его красоте, о добродушии местного населения. Этот остров подобен раю земному, такой он зеленый, так далек от всяких опасностей. И все же нет на земле мест, вполне безопасных. Случившееся третьего дня извержение -- как оно, должно быть, всех здесь напугало! И какое счастливое избавление выпало им пережить благодаря верховному вмешательству Святого Покровителя! Почти никакого ущерба, ни единой достойной упоминания жертвы. Плодородные поля остались нетронутыми; матери, отцы и дети вновь могут выходить на них ради своих дневных трудов и вечерами, усталые, но довольные, возвращаться домой и садиться за семейную трапезу. Семейная жизнь, священный домашний очаг! Гордость, сила, становой хребет нашей страны, источник, дарующий подрастающим поколениям начальные представления о благочестивой и праведной жизни. Ничто в мире не способно заменить домашнего влияния, поучительного примера родителей -- ничто! И у этого несчастного отрока, которому ныне грозит тюремное заключение, у него тоже была мать. У него была мать. Понимают ли судьи все значение этого слова? Понимают ли они, как страшно разорвать эти священные узы, лишить мать поддержки и утешения, даруемых сыном, которого она лелеяла дитятей? Пусть они вспомнят обо всех великих людях прошлого, про которых мы знаем, что у них были матери -- о Фемистокле, Данте, Вергилии, Петре Пустыннике и мадам Ментенон -- как эти люди достигли славы земной? В чем секрет их величия? В полученных в юные годы любовных наставлениях матерей! Их, когда они еще были детьми, никто не вырывал из любящих материнских рук.
Уже многие плакали. Однако оратор сообразил, что где-то сбился. Заглянув для справки в клочок бумаги, он двинулся дальше, сохраняя ту же интонацию дружеской беседы.
У него не было матери. Он сирота. Сирота! Понимают ли судьи все значение этого слова? Нет, он не смеет просить их представить себе все, подразумеваемое этим горьким словом. Сирота. Не иметь никого, способного преподать тебе урок благочестия... вырасти диким, всеми брошенным, презираемым... Способен ли человек, поставленный в столь ужасные, неестественные условия, не сбиться с пути? У всех остальных есть родители, к которым можно обратиться за советом и наставлением, и только он один лишен этого благословения Божия. Подходить к нему с теми же мерками, что и к этим счастливцам, жестоко и нелогично. Пусть Суд припомнит имена тех, кто уклонился от узкого, предначертанного долгом пути, не все ли они принадлежали к этому несчастному разряду людей? Не можем ли мы с уверенностью заключить, что у каждого из них не было матери? Таких людей должно жалеть, протягивать им руку помощи, а не карать их за то, в чем повинна не натура их, но ненормальная жизненная ситуация. Есть ли у христианина задача благороднее, нежели спасение стоящего на краю погибели юноши, к тому же лишенного матери? Мы ведь, благодарение Богу, по-прежнему живем в христианской стране, несмотря на все возрастающий приток ни во что не верующих чужеземных элементов, грозящих сокрушить нашу старинную веру в Бога. Мы по-прежнему почитаем Мадонну, равно как и Святых. Их бесценные мощи и иные священные амулеты по-прежнему доказывают нам свою силу в годину опасности.
Амулеты -- ах да, хорошо, что он вспомнил.
Убить человека, чтобы завладеть имением его есть преступление, ничем не извиняемое. Но что сделал этот отрок? Рассмотрим вначале так называемое ограбление. Так вот, никакого ограбления не было, несмотря на тот печально известный факт, что карманы этого протестанта, этого чужеземца, лопались от денег. Его клиент одолел соблазн --соблазн почти необоримый -присвоить чужое золото. Об этом не следует забывать! Скрупулезнейшее расследование не смогло обнаружить ничего за вычетом единственной монетки, к которой он приделал веревочку и которую повесил себе на шею. Мотивы, а не дела! Каковы же были мотивы, подтолкнувшие его к совершению столь странного поступка? Бессознательное применение гомеопатического принципа. Он взял монету, дабы она охраняла его, ибо по-детски верил, что в будущем она сможет защитить его от оскорблений, которые ему приходилось доныне сносить.
И пока публика гадала, что бы могли означать последние слова, дон Джустино произвел прославившую его смену интонации, и загремел:
-- Долой чужеземцев! Мы, католики, знаем, что такое чужеземцы, мы знаем, как они исподволь творят зло и в высших, и в низших сферах. Невозможно раскрыть газету, чтобы не обнаружить очередного проявления их всеобъемлющей порочности. Они пятнают безбожным развратом нашу прекрасную землю. Высшие лица государства, самые министры Короны подвергаются мерзостно замаскированным попыткам подкупа и развращения. Каждой скромной крестьянской девушке, каждому ребенку грозит скверна их грязных мыслей. Мы знаем их -- донесения нашей полиции, архивы наших судов свидетельствуют об их разлагающем влиянии. Это чума, зараза! Кто может сказать, какие предложения были сделаны моему подзащитному -- какие грязные предложения, коварно подкрепленные звоном иностранного золота? Слабый человек мог бы поддаться на них. Но несчастная жертва сделана из иного материала. Она принадлежит к иному разряду людей -- к разряду героев. Какие терзания ни одолевали его душу, он все же выбрал честь, а не позор. В порядке самозащиты...
На этом месте великий депутат вынужден был прерваться. Синьор Малипиццо упал в обморок. Пришлось вынести его из зала суда.
Впрочем, это уже не имело значения, поскольку слушание почти завершилось, осталось выполнить лишь кое-какие формальности. Дело было выиграно.
Люди немного рассердились, что их лишили возможности дослушать достославные речи дона Джустино. Ничего не поделаешь. Повезет в другой раз. Затем они стали задаваться вопросом, с чего бы это свалился Судья? Одни винили жару, другие -- приступ его старой болезни. Большинство сошлось на том, что обморок вызвало красноречие Депутата. Ораторский дар дона Джустино действительно подействовал на Судью, но далеко не так сильно. Просто он заранее решил в критическую минуту упасть в обморок -- для пущего эффекта. Умный был человек. И исполнил он это прекрасно, потому что всю ночь репетировал. Дон Джустино, разделявший общее мнение, был очарован подобной данью его таланту. Вообще местный Судья произвел на него благоприятное впечатление, его позиция оказалась безупречно корректной. Совсем неплохой человек, даром что франкмасон. Пусть остается непентинским судьей, от добра добра не ищут.