— Я тебе вот что скажу, — наливая по третьей, вдруг тише обычного заговорил старшина. — Не глупи, бродяга, если можешь пробраться на периметр — рви когти. Цацки какие-нибудь имеются в «нычке», чтоб армейцам отстегнуть? Ну так и катись ты отсюда к чертовой матери. «Брошь» за бугром можно продать за приличные деньги. Забудь об Атри! Ты ведь и сам знаешь — «монголы» сейчас укрепились, мощь постоянно наращивают. Здесь каждая вторая группировка у них на подхвате, все хотят с ними в союз вступить, в каждой деревне готовы им задницу лизать, и наша — не исключение. Я не могу ручаться, что никто из моих односельчан не стучится в эту самую минуту в хановы ворота. Ты же понимаешь, какая у нас напряженная ситуация — «азаматовцев» может подвинуть только хан, не решается просто пока еще. Так что подсобить ему в плане поимки того, кто убил его сына, здесь каждый горазд. Глядишь, и убедится в нашей преданности.
— Я никого не убивал, — возразил Кудесник. — Вы что, не верите мне? Как бы я мог их убить? Чем? По ним ведь не стреляли. Их просто переломали пополам, причем никто и курок спустить не успел.
— Тише, тише ты, — покосился старшина на окно. — Тут криком не поможешь. О гипнозе слыхал?
Кудесник прищурился, с недоверием посмотрел на старшину, но тот продолжил:
— Есть такие твари, шептуны, знаешь? Попали вы под их ментальный удар, вот и вырубило вас всех. А на тебе все замкнулось, и последствия зафиксированы. Докажи теперь, что ты не осел.
— Да знаю я, Иван Степаныч, не ребенок же. Думал я и про шептунов, и про меченосцев — не сходится ни хрена. Когда вы видели, чтобы они, поразив своим ментальным ударом людей, ломали бы их и просто так оставляли? Тем более одного вообще не тронули. Бред это, никакие там не шептуны были.
— Ну, тебе, разумеется, виднее. Но я настоятельно рекомендую: не теряй голову зазря. Можно долго скитаться по тайге анахоретом, но рано или поздно тебе придется зайти в какую-нибудь деревню переночевать, поесть или хабар скинуть. И кто знает, не возьмут ли тебя там под стражу и не стуканут ли хану — за должок или так, чтоб прислужиться? Так что… выбор у тебя, так сказать, не самый шикарный. Если нет никого, чтоб через Ущелье перевели, я могу человека посоветовать. Человек надежный, за пару цацек доведет до аэропорта…
Бродяга опустил голову и задумался. Не таким он представлял себе разговор со старшиной Симоновым, не таким. Вариант с уходом из Атри не хотелось считать окончательным. Кудесник не знал, на что надеялся, переступая порог здания сельсовета, но был твердо уверен: Степаныч, обычно помогавший таким, как он, дельным советом, обязательно подскажет, как миновать указатель на КПП-3. А тут вот как вышло…
Выбраться на Большую землю с теми цацками, что лежат в схроне под обломками давно разбившегося беспилотника, означало провести остаток жизни либо в роскоши, либо в тюрьме. Причем, если поступать обдуманно и не начинать скупать в Подмосковье особняки и не менять «ламбо» по паре на неделю, тюрьмы можно легко избежать. Но вот хотелось ли Кудеснику возвращаться в тот мир? Возможно, но не раньше, чем лет эдак через тридцать, когда на пенсию оформляться нужно будет, потому как на родине помирать всяко лучше, там и местечко должно остаться возле родителей, под березками, а не здесь, среди вечных сосен и болот.
Вышел из избы сельсовета Кудесник грустный. Он рассчитывал на чудо, но чуда не произошло. Надеялся, что старик посоветует что-нибудь дельное, но тот одним махом обрезал все его чаянья. Ступать на дикие земли и вправду небезопасно, слишком много там странного и неизведанного, слишком незаметна граница с параллельным миром. Возвращаться в белый периметр — все равно что из пятого класса перейти снова в первый, да и что там делать? Копеечные задания торговцев выполнять, чепуху всякую по аномалиям собирать и от зайцев отстреливаться? Перед вояками лебезить, чтоб не повязали и на урановые рудники не отправили? Нет уж, увольте. Тогда — что? Незыблемая средняя полоса, самая широкая площадь изведанной части Атри? Похоже, остается только она, родимая. Главное, это знать, с какими кланами не в тёрках «монголы». И тогда можно будет какое-то время перебиться. А там как карта ляжет.
— Порфирьич, — наклонившись к решетке, за которой спал, нависнув над столом, заваленным разнообразными электродеталями, человек, негромко позвал Кудесник.
Техник очнулся мгновенно. Глаза красные, капилляры вздуты, лицо небритое самое меньшее дней пять, и выглядел он так, будто компьютер в его голове завис на перезагрузке. Секунд двадцать, не мигая, всматривался он в наклонившегося к нему человека, пока его лицо не приняло более-менее осмысленное выражение.