В таежном поселке наступила ночь. Городские фонари светились, как и положено, ярким светом парортутных ламп, крестьяне позвякивали орудиями труда, возвращаясь с полей после тяжкой работы и украдкой заглядывая в окна сельсовета, а в домах плакали и смеялись их дети.
Странно, но боли в голове Кудесник не чувствовал. Это было приятным сюрпризом, а вот неприятной неожиданностью оказалось то, что он не мог даже пошевелиться. Опять. Точно как вчера, когда очнулся в окружении мертвых «монголов». Он сидел на стуле даже не привязанный, и только голову будто кто-то сзади держал, чтоб смотрел прямо.
— Сдали? — еле ворочая языком, поинтересовался Кудесник. — Прислужились хану?
Старшина потупил взор, вздохнул, а затем резко встал из-за стола и вышел из комнаты, оттолкнув кого-то на входе.
— Кто тебя сдавал-то, чучело?
Место за столом занял крупный, плечистый здоровяк с выпирающим брюхом и многоярусным подбородком. Сразу было видно, кто это: расстегнутая до пупа «азаматовская» синяя форма и поблескивающая на шее золотая цепь толщиной с палец — ну конечно, тот самый смотрящий.
— Я на личные хановы проблемы с прибором прибрасывал, понял? И слишком плохо ты нас знаешь, если думаешь, что мы в шестерках под ним ходить будем. Он нам еще за изгоев не отбашлял, жмыдло. Так что даже если б он мне за тебя скинул свой канал по оружию, я бы не сразу тебя ему выдал. Пусть порыскал бы по тайге со своими ниндзя пару месяцев…
Он захохотал, и его живот начал подскакивать в такт. За спиной Кудесника еще кто-то засмеялся, судя по голосам, их было двое или трое. Один из них принадлежал лишившемуся сразу нескольких зубов Михаю, бродяга понял это по характерному шипящему свисту, который возможен лишь при выбитых передних зубах. Остальные двое были ему неизвестны.
«Лыбится еще, падла, — с досадой подумал он. — Нужно было тебе шею свернуть для надежности».
— А ты не бедово моих абреков поломал, — будто поняв, о чем думает Кудесник, с некой завистью голосе произнес смотрящий, и Михай тут же перестал смеяться. — Предложил бы тебе важняковый пост у нас в банде, дык ты ведь не согласишься, верно? Знаю я вас, вольных бродил, пока жизнь не обломит, корчите из себя крутых фраеров. А хотя, если б даже и согласился, — смотрящий опечаленно причмокнул и кивнул на человека в плаще, — то я тебя уже никак не возьму к себе.
— Зачем я тут? — спросил Егор, начинался ощущать руки-ноги, но все еще не в силах пошевелить ими.
— Скоро узнаешь, — подмигнул ему смотрящий, и тут Кудесник услышал звук, который спутать с каким-либо другим было невозможно: клекот шестилопастного винта был знаком ему со времен прохождения срочной службы в ВДВ. Ми-8? Да, он самый, трудяга.
Человек в плаще тоже услышал стук лопастей «вертушки», встал со стола и, приподнявшись на носках, обернулся к Кудеснику. Бродяга ошарашенно захлопал ресницами и, если б мог, подался бы назад. Он хоть и навидался за годы пребывания в Атри и тварей всяческих, и людей покалеченных, но от вида этого человека у него по спине — о, как он это почувствовал, — пробежали мурашки. Правой части лица у странного человека не было вообще. Оно было стерто, будто его привязали к машине и волокли по асфальту, не давая возможности извиваться. Ни глаза, ни части носа, ни уха, вместо губ — оскал обнаженных зубов, там, где была щека, блестит белая кость, на скуле обнажена бордовая челюстная мышца. Этот человек походил на муляж, у которого публика должна видеть лишь одну часть лица, и поэтому другую изготовили абы как, просто чтобы форма головы сохранилась. Волосы у него также были лишь на левой стороне черепа и на затылке, правая же была лысой и изуродованной.
Смотрящий поспешил вскочить с кресла и растянул в улыбке перед уродом пухлые губы. Человек в кожаном плаще, на вид ему было лет сорок пять, неподвижно стоял у окна и смотрел куда-то сквозь «азаматовского» авторитета, будто его и не существовало вовсе.
«Кто же это такой, если сам смотрящий трепещет перед ним? — думал Кудесник. — Уж не его ли работа — убийство „монгольского“ отряда и мое одурманенное состояние?»
Не говоря ни слова, «полулицый» цокнул оставшейся частью губ, встретился взглядом с почтительно склонившим перед ним голову смотрящим и кивнул кому-то за спиной у Кудесника. Трое дюжих «азаматовцев» тут же подхватили бродягу на руки, погрузили его самому здоровому из них на плечо и понесли прочь из избы сельсовета.