Короче, дело подходит к концу. Эти жадные суки, конечно, парня угробили, ждут, не дождутся, когда станут деньги между собой делить. Ну не сразу, конечно - сначала опекунство, возможность принимать все финансовые решения, ну и прочее… Возникла лишь одна загвоздка: по настоянию адвоката парня, судья затребовал окончательную экспертизу от независимого доктора. Если подтвердится, что парень никогда не будет адекватным, считай, что дело в шляпе. Джека переведут в перманентную психушку, оттуда он уже никогда не выйдет. Папаша, конечно, оплатит самую лучшую клинику.
- Ты знаешь, Анита, я так и не поняла, зачем вам нужна именно я?
- Извини, Хелен, что-то я увлеклась. В деле Джека фигурирует какая-то записка на русском языке от деда. Представляешь, её ни один профессиональный переводчик перевести не смог. Словом, адвокат парня вцепился в эту «шифровку», как в недостающее звено для окончательного решения дела, и требует двуязычного специалиста. Я сразу о тебе и вспомнила.
- В качестве дешифровщика?
- Тебе бы всё в смех перевести. Ты вот лучше меня послушай, придёшь ты к нему, обследуешь, на русском попробуешь с парнем пообщаться. Всего-то дел…, и напишешь заключение. Парню-то уже не поможешь. Безнадёжный он. Это я тебе говорю! Кстати, Хелен, Мильман тебе сказал, сколько он за экспертизу в свою пользу заплатит? Тебе, вроде бы, деньги были нужны... Получишь, смотри, не забудь о подруге. Там на всех хватит. Я, как понимаешь, внешне должна соблюдать нейтралитет. Ой, извини, мне звонят по другой линии, доложишься потом. Пока.
«Тёмная какая-то история, похожа на детектив, - раздумывала Елена. - Анита, конечно, неплохой специалист и своя баба, но как-то она уж очень откровенно «смотри, не забудь поделиться, когда Мильман заплатит». А почему, собственно говоря, Мильман позвонил мне? Он заинтересованное лицо, не имеет права выбирать доктора, влиять на результаты экспертизы. Судья ждёт независимого заключения... Так, и влипнуть можно. Нет, не надо мне в это дело лезть… А что, если по официальной линии получить запрос от судьи? Они, правда, копейки заплатят… И время… где я найду на это время?… Только случай уж очень необычный. Интересно, что там в этой записке… Может, все-таки стоит позвонить этому Мильману?»
Мысли у Елены путались, наскакивали друг на дружку, резко разворачиваясь, меняли направление, и она, не придя ни к какому решению, начала складывать свой портфель. В лифте она увидела своё отражение в зеркале и отшатнулась. На неё смотрело измождённое лицо женщины в летах. «Дожила... Я подумаю об этом завтра», - сказала она вслух и усмехнулась. Этой фразой она учила пользоваться своих пациентов, когда те не могли справиться с потоком беспорядочных и тревожных мыслей. «О, боже, докатилась до клише из книжек «Помоги себе сам». Пора самой лечиться. А впрочем, «утро вечера мудренее», чем не мудрая мысль?»
Утром Елена набрала телефон адвоката Мильмана.
- Мистер Мильман, это доктор Залеская. Я бы хотела ознакомиться с делом Джека Харисона. Времени на встречу у меня нет, но если вы мне вышлите все материалы, включая официальный запрос из суда в мой офис, я обещаю дать вам своё решение к завтрашнему дню... Что значит, какое решение? Моё согласие выступить в роли эксперта… Нет, я не буду выступать на вашей стороне. Это противозаконно. Говорила ли со мной доктор Гринберг? Мистер Мильман, простите, я вам только что сказала, что разговор идёт только о профессиональной независимой экспертизе, назначенной судьёй. Своё заключение я отправлю в суд. Когда мне ждать от вас копию всей документации?… Курьер будет через час? Хорошо.
***
Из открытого окошка в офис заглядывала цветущая магнолия. «А ведь на дворе февраль. Да и день сегодня по-особому ласковый. Как всё же здорово, что я живу в Калифорнии. Надо обязательно возобновить прогулки. Вот сейчас разберусь с этими бумажками и пройдусь. Имею же я право хоть на полчасика для себя». Но курьер доставил бумаги очень скоро, и доктор Залеская пришлось отложить все другие срочные дела. Полдня она созванивалась с адвокатом, судьёй, психиатрическим отделением госпиталя и перекраивала расписание. «Вот и прогулялась… Но записка, действительно, весьма загадочная».