В 10 утра Елена уже входила в новое здание медицинского центра. Здание ей не нравилось, на её взгляд было слишком холодным. Да и внутри не лучше: огромный мраморный холл, гранитные столики, черные кожаные диваны для посетителей. Елена представила себе, что должен чувствовать человек, дожидаясь кого-то близкого, находясь в этом неуютном, обезличенном пространстве. Вот сейчас к ним выйдет родной человек с приговором «у меня рак четвертой стадии», а здесь даже заплакать невозможно.
Доктор Залеская уверенно шла в левый отсек здания. Чтобы попасть внутрь отделения, нужно было показать удостоверение и указать цель визита к пациенту. Охранник тщательно сверил данные в своем списке, выдал временный пропуск и открыл ключом лифт. На седьмом этаже ей был выделен кабинет для встречи с Джеком Харисоном.
Через открытую дверь Елена увидела, как к её кабинету два санитара ведут под руки молодого человека, не поднимающего глаз. Скорее волочат, крепко вцепившись в его предплечья. Было видно, что сам парень не принимает в движении никакого участия. Казалось, что если санитары, хоть на секунду, ослабят свою стальную хватку, он тут же мешком свалится на пол. Доктор Залеская быстро захлопнула папку, лежащую на столе из красного дерева, взглянув в последний раз на фотографию симпатичного синеглазого юноши. Фото было двухгодичной давности.
Содержание записки Елена помнила наизусть. «Жека, не дрейфь! Мы ещё с тобой побаяним!» Записка не имела никакого смысла. Теперь понятно, почему все переводчики зашли в тупик. Нет такого слова в русском языке, нет! Может, побуяним, и это просто описка…, или своего рода призыв к агрессии…
«Помогите ему, пожалуйста, сесть вот сюда, в это кресло и оставьте нас одних», - сказала она санитарам. Перед ней сидел сгорбленный, болезненно худой, с нездоровым цветом лица человек. Плечи его были вогнуты внутрь так, что казалось, они торопятся вслед за глазами рассмотреть что-то невидимое внизу.
Единственное, что оставалось подвижным в его теле, это руки. Казалось, что руки Джека живут своей жизнью. Они вдруг раскрывались во всю ширину, то сжимались, а все десять пальцев не переставали двигаться, будто выплясывали чечётку. «Что-то мне этот ручной танец напоминает», - подумала Елена.
- Джек, меня зовут доктор Залеская. Я пришла с вами поговорить. Знаете, я ведь тоже, как ваш дедушка, приехала сюда из России. Хотите, я буду говорить с вами по-русски?.. Нет? Хорошо, я буду продолжать по-английски. Я знаю, что вам сейчас очень больно, что его больше нет с вами. Вы ведь его очень любили. И он вас, да? Если вы не хотите мне ничего говорить, не надо, просто кивните головой. Он ведь очень вас любил, ваш дедушка? Елена поняла, что оговорилась, случайно вместо английского grandfather произнесла русское, как в детстве, слово «деда», и вдруг заметила, что Джек кивнул головой. Реагирует, он реагирует! Нельзя упустить момент.
- Джек, а хотите, я угадаю, как он вас называл? Женя? Женечка? Жека? Ну конечно, Жека! Ну вот, Жека, а я думала, что вы не понимаете по-русски. Она схватила листок чистой бумаги, быстро что-то черкнула и протянула Джеку. Пожалуйста, посмотрите! На листке была записана вечная как мир формула, в которой за знаком равенства наскоро было нарисовано сердечко: ЖЕКА + ДЕДА = ♥
Бедный мальчик схватил эту бумажку, прижал её к себе, и из глаз его полились слезы. «Деда мне всегда это писал … давно…когда ещё мама была…», - всхлипнул Джек. Елена долго обнимала его, забыв обо всей профессиональной этике, а он всё плакал и плакал…
Позже, Елена, опять перейдя на английский, спросила: «Джек, а что вы с дедушкой больше всего любили делать, когда были вместе? Его пальцы снова лихорадочно стали нажимать на невидимые кнопки, и неожиданно и для неё и для самого себя, он произнес: «Музыку… на баяне».
- Джек, а можно я тебя спрошу, почему ты никогда не поднимаешь глаз?
- Мне стыдно… За них… За всех…
Доктор Залеская сидела у себя в офисе и дописывала последние строчки своей экспертизы:
«Правильно подобранные медикаменты и психотерапевтические сеансы могут заметно улучшить состояние пациента в кратчайшие сроки.
По моему профессиональному мнению, пациент Джек Харисон не безнадёжен. Особые рекомендации: доставить пациенту в палату баян».
АНТИСЕМИТКА
Ханне