Через полчаса в дом колобком вкатилась Лёлька с громадным букетом белых пахучих лилий, двумя бутылками любимого калифорнийского и изящной, как ювелирная шкатулка коробкой французских пирожных из самой дорогой в районе кондитерской.
- Я ещё сигареты хотела захватить, но не спросила, можно ли тебе после этой чёртовой пневмонии курить. Динка, как я по тебе соскучилась! Сейчас посмотрим, что с тобой сделало гавайское солнышко, - продолжала верещать Лёлька, сваливая на кухонный стол свои дары. - Сейчас, мы с тобой как выпьем за всё, за всё! А где твои бокалы для…
И тут, вдруг разглядев исхудавшую Дину с нелепой яркой помадой на землистом лице, с проваленными вглубь глазами, осеклась, не договорила, бросилась к ней и заревела…
- Так, Лёлька, нечего рыдать. Ну, поняла, так поняла, я всё равно собиралась тебе сегодня рассказать. Мне просто время было нужно, чтоб всё подготовить. Ты мне сейчас нужна без всяких соплей, а с нормальной трезвой головой, которая всё запомнит и выполнит все мои просьбы. Ну, врала я тебе, я всем врала. А что, на весь свет раструбить надо было, что никакая у меня не затяжная пневмония, а рак лёгких четвёртой стадии? Не хлюпай, я сказала. Главное, что я всё успела сделать. Ну, Лёльчик, родненький, не плачь. Ну, какая химия, поздно, голубчик, поздно. Мне максимум 3-4 недели осталось. Зато волосы свои сохраню. Представляешь меня лысой? И я не представляю. Пойдём в кабинет, там всё готово. - Значит так, Лёлька, самое главное, Боре преждевременно - ни слова! Пусть себе отдыхает. Не каждый год человек в кругосветное путешествие уезжает. Ему ещё целый месяц гулять, а потом экзамен сдавать надо. Это, знаешь, какой стресс? Конечно, если он вернётся, пока я ещё в хосписе буду, тогда деваться некуда. Но лучше бы - когда всё закончится. У меня там, в папке инструкции на каждый случай и самые важные бумажки с печатями. Гармошку видишь на середине стола? Я тебе на всякий случай сейчас всё вкратце расскажу, чтоб ты не растерялась, а то ведь ты в этих делах ни хрена не понимаешь. А мне завтра в хоспис, я там под морфием забуду даже, как меня звали. Да, вот ещё, на работе знают, что у меня затяжная пневмония. Я отпуск длинный под это дело взяла, всех клиентов передала другим. Ничего им не сообщай, меня там всё равно никто не любит. Компьютер свой я от всякой ненужной дряни почистила, почти две недели на это ушло. Фотографий оставила с десяток, вон там на флешке, и пароли к счетам, а всё остальное в гармошке: завещание, Trust на Борьку, чтоб лишних налогов не платил, титул на квартиру и машину, которые я выплатила, страховой полис на миллион. Так что Боренька мой будет миллионером. Всё-таки не зря я в этом бизнесе была, навидалась всякого, вот и хорошую страховку купила.
И ещё отдельная папка от «Neptune Society». Что значит, какой Нептун? Я же тебя тоже уговаривала, не помнишь? Чтоб кремировали, а прах развеяли над океаном… У них для этого специальные яхточки существуют. И стоило по тем временам - копейки. Так что только позвонить, они сами всё дальше… А вы с Борькой дату сами назначите, когда готовы будете меня развеять. Хотелось бы, чтоб в ясную погоду, когда небо не ярко-голубое, а с парой перистых облаков, а океан тихий и с изумрудцем, как Борькины глаза… Что-то занесло меня…
- Да, вот ещё, очень важное, Лёлечкин. Право принимать все медицинские решения за меня я доверила тебе. Что принимать - и без того ясно, так что это тебе не в напряг. Вот тебе ещё моя кредитная карточка, все документы и доверенность на специальный счёт в банке. Оплатишь с него все мои последние нужды, остальное заберёшь себе. Там тысяч шестьдесят после всего останется. Сколько можно без лишней копейки жить? Учишь тебя, учишь... Цацки мои все приличные заберёшь себе, ну и одежду, которая подойдёт, книги на русском... подаришь кому, если сама читать не захочешь. Ну, а остальное бедным отдашь или кому захочешь, ты же меня знаешь, я барахла не покупала.
- Ну всё, хватит об этом… Каких ты нам вкусностей принесла? Пойдём, подружка, выпьем напоследок! Как нажрусь я сейчас твоих пирожных, за всю жизнь отыграюсь. Отказывала себе, вот дура, фигуру испортить боялась…
Когда они обе уже в стельку пьяные сидели в обнимку на итальянской тахте, поджав как в детстве под себя ноги, Дина наконец-то разрыдалась. - А ты помнишь, как мы мою маму хоронили? Она тогда попросила, чтоб токката и фуга ре минор Баха звучала, когда её в землю класть будут. Ты знаешь, я тоже так хочу. Я в последнее время столько музыки переслушала… там на столе диск лежит, я подготовила… ну, придумаете с Боренькой как-нибудь, чтоб меня над океаном, а музыка пусть в небо…
Напоследок Дина чуть ли не взмолилась: «Лёлечка, береги нашего мальчика, он ведь такой ранимый…»