«Мишка, не жмоться, нужен целый миллион роз, чтоб тебе поверили», - подбадривала его Лена во сне. Мишка посмотрел на неё и неожиданно подмигнул: «Я же не грузин, Ленка, у меня на миллион бабок не хватит, а потом всё это давно не настоящее, песня - плагиат, Пугачёва - плагиат, вся эта запись - подделка». «А любовь? Любовь настоящая»? - пыталась добиться своего Лена. «Ну ты, Ленка, даёшь! У Пиросмани может и была, а так уже давно ничего настоящего нет, одни подделки, игрушки для взрослых».
Утром, по дороге в аэропорт Лена думала о том, что никогда не сумеет сказать правду ни маме, ни клиентам, ни девочкам. Пусть живут с надеждой, что любовь есть или будет, и никакая это не фантазия и не подделка. А вдруг кому-то повезёт?
***
Прошло пять лет. Леночка выжила - не первая, да и не последняя, все выживают. Сама растит дочек, часто забегает к маме, по возможности избегает женского общества. Сменила специальность - стала неплохим компьютерщиком. Каждый год в день 8-го марта у неё начинается астматическое удушье, которое на следующий день проходит. Говорит, что это у неё аллергическая реакция на розы, особенно на алые, хоть и не пахнут они вовсе, а если и пахнут, то так же, как и все остальные - фальшивой любовью.
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ
- Что я натворила, что я наделала, - лёжа на койке, тихо причитала Оля. Ей хотелось выть, кричать, звать на помощь, но ей надо было молчать. Она сама загнала себя в западню, в которой не место для нормального человека. За неделю с лишним Ольга сильно изменилась, никак не могла смириться с правилами, по которым ей пришлось жить. В ту минуту, когда ты попадал в это заведение, у тебя отбирали стыд вместе с одеждой, мысли вместе с кровоточащей душой, связь с внешним миром вместе с телефоном. Никому не было дела до твоей наготы и срама - двери в палату, душ и туалет были всегда открыты. Справить нужду или даже натянуть на себя трусы и мерзкую, не по размеру салатного цвета пижаму, и то приходилось с оглядкой. Не удавалось Оле и выспаться. Несколько раз в день, в любое время суток в её комнате появлялся кто-то из медперсонала и фальшиво-заботливым голосом справлялся о её самочувствии. Все её ответы записывались в «дело» и докладывались врачу. Ночью частенько к ней забредал больной из соседней палаты. Он был явно не в себе, плакал, уверял, что кто-то хочет его убить, и выговаривал все свои страхи Оле, так как никто больше не желал его слушать.
Каждый день в полдень всех, кроме буйных и лежачих, выводили из палат и собирали в общей комнате. Часовое общение под присмотром психолога и медсестёр поощрялось, добавляло плюс в «деле», поэтому Оля старалась не показывать никаких эмоций во время собраний, где всё напоминало игры в детском саду. По её мнению, всего несколько человек были адекватны, видимо попали сюда случайно и ненадолго. Большинство больных находились здесь не первый год и, по заключению врачей, были безнадежны. Оля боялась, что ещё немного, и она станет такая же, как они: с печатью безысходности на лице, с пустыми глазами и невнятным бормотанием вместо речи. К этому идёт - у неё от всех этих лекарств уже память отшибло, и соображать стало тяжелее.
- Насоветовали, доброжелатели, - расстраивалась Оля. - И где они все сейчас? Ведь никто даже не позвонил, не пришёл... Ей теперь самой надо выпутываться из этой истории. Всё идет совсем не по плану. На носу первое число, а её до сих пор не выпускают. К тому же через два дня праздник - День Благодарения…Она повторила вслух «День Благодарения» и ещё больше расстроилась. Никакого чувства благодарности она уже давно не испытывала.
Не предполагала Ольга, что всё так получится. Как она была счастлива, когда выиграла грин-карту, благословляла судьбу, случай и Америку. Друзья завидовали её везению. Кое-кто, правда, предупреждал, что тяжело ей придётся в Америке, мол, слышали они разные истории. «Ты, Ольга, смотри, за своих держись. Это тебе не Россия, там каждый за себя, слышали мы про этих америкашек», - наставляли другие.
Перед отъездом Ольга заручилась адресом каких-то знакомых её родни, и загадала: «Всё у меня сложится, как надо. Выучу язык, найду работу, жить буду как человек, всё же лучше, чем здесь. Я работы никакой не боюсь, устроюсь - смогу детям помогать, кто знает, может, и замуж выйду».
Олин оптимизм улетучился в первый же день. Из аэропорта она долго добиралась до Энсино - одного из городов большого Лос-Анджелеса. Новые знакомые долго изучали сопроводительное письмо, оставили ночевать, но посоветовали поселиться в Западном Голливуде, где живёт много русских. «Деточка, - сказала Оле элегантно одетая дама неопределённого возраста. - Как же это ты без языка и специальности приехала? Ты на что рассчитывала? Хорошо, если тебя на уборку наймут. Нет, мне не надо, ко мне мексиканка ходит. 20 лет уже ездит сюда, я ей даже ключи от дома оставляю. Так что езжай в Пламмер Парк, может, кто подскажет, гляди и повезёт тебе».