Рина не успела заметить, как ноги приобрели давно забытую лёгкость, и счётчик в голове отщёлкал девятый круг. «Ну да, я как из той детской песенки: Пони девочек катает, Пони мальчиков катает, Пони бегает по кругу, И в уме круги считает».
Всё покатилось под гору, когда Лёка поступила в Стэнфорд. Дом опустел. Женя слонялся по комнатам мрачный, ждал часами у телефона обещанных звонков, не находя себе место. Ему не нравилась новая фаза жизни, он тосковал, резко осунулся и внезапно постарел. Всё, что они любили раньше, приелось и потеряло смысл. Своё раздражение он срывал на Рине. Даже в постели он брал её настолько грубо, словно хотел за что-то отомстить. Выпив пару коктейлей, Женя всё чаще бурчал вслух, что только благодаря его таланту и каторжной работе, они живут как люди, что Ринкиной жизни может позавидовать любая баба. Рина обижалась, но молчала. Навсегда запомнила, как Женя, уже прилично набравшись, нахамил ей впервые в жизни, грубо оборвав её в разговоре с их другом: «Ринка, ну чего ты лезешь в мужские разговоры со своим мнением? Ваш, фрау, удел – киндер, кюхе унд кирха, в нашем случае, синагога. Старый друг детства разрядил обстановку шуткой, заговорив с грузинским акцентом: «Ты што, кацо, женщыну обыжаешь? Да у тебя такая баба, всех палчиков облизат не хватыт. Умныца, красавыца, царыца, одним словом!», и прибавил: «Ты вот лучше скажи, Евгений, ты почему её с работы не снимаешь? Тебе что бабок жалко? Да их у вас хоть прудом пруди».
В чём в чём, а в скупости Женьку обвинять было нельзя. Он всегда был щедр. Платил за всех в ресторанах, помогал неудачникам, посылал деньги в помощь израильской армии, не говоря уже о родителях, которые так в России и остались доживать свой век. «Он всё равно лучше других, надёжный, период просто у нас такой, сложный - кризис среднего возраста», - уговаривала себя Рина. «Перемелется. Главное, Лёку не травмировать, ей о наших недоразумениях знать не надо».
И действительно, всё потихоньку устаканилось, они обзавелись новыми знакомыми, ездили на круизы, купили дачу в горах у озера, Женя обзавёлся новым хобби – стал отменным кулинаром, летали раз в месяц в Лас-Вегас развеяться, словом всё как у людей, не подкопаешься. То, что Женя подсел на амфетамины и пьёт не в меру, знала только Рина, он по-прежнему считался одним из лучших хирургов в городе. А кто не пьёт после такой собачьей работы? Всё у них под контролем, «нормалёк». Её вполне устраивало, что он её не дёргает, что она может спокойно после работы детектив почитать или сериал про любовь посмотреть.
Прошло ещё пять лет. Лёку замуж выдали. Свадьбу закатили королевскую. И у самих что-то вроде медового месяца началось, несмотря на Ринин тяжело протекающий климакс. Вот тогда Рина и бросила работу. Ей давно хотелось уйти из офиса. Больные, стонущие, иссохшие старики каждый день напоминали о больных родителях, которым она ничем, кроме денег помочь не могла. «Так жизнь сложилась, - оправдывала она себя, - зато я буду самой лучшей бабушкой в мире».
«Как там было дальше в песенке? Что-то про печального пони, который хочет стать взрослой лошадью, потому что на нём смогут все сидеть??? Какую всё-таки чушь пели в детстве. Давать сидеть на себе всю жизнь, чтоб тебя потом выбросили на помойку за ненадобностью?»
Рина со смехом и угрозами разнимала на кухне Беню и Сонечку, размазывающих друг другу рожицы остатками каши. Женя с чемоданом в руке пытался ей что-то сказать, но она не расслышала, тогда он просто махнул рукой и вышел. Он вернулся утром. Какие-то фразы из его монолога до сих пор пульсируют у Рины в висках.
- Я люблю другую женщину уже два года. Она уйдёт от мужа, когда я с тобой разведусь. Мне скоро 60, я имею право на счастье. Мы с тобой разделим всё нажитое поровну... Концовку Рина почему-то запомнила полностью. Он сказал: «Я уже начал искать покупателя на дом, так как совершенно незачем тебе одной жить в пятикомнатном доме с садом, замаешься убирать эту махину на старости лет, ведь ты не девочка уже».
Рина была не первой и не последней женщиной, стоящей перед девятью кругами ада. Всё только начиналось. Но самым тяжёлым ей казался предстоящий разговор с дочкой. Кроме фразы «твой отец - предатель», она ничего из себя так и не смогла выдавить, понимая, что Лёка-Елена, сама уже мать двоих детей, но на удивление сохранившая наивную веру в людей, уже никогда не будет прежней, ведь отец до этой минуты был для неё Богом. Они долго сидели в обнимку, две взрослые женщины, не обменявшись больше ни словом, и не было в их жизни большей горечи и близости.