— Сегодня утром, по парижскому времени, — сказал он. — Мы победили!
— Тони, и Джон, и Ньюман возвращаются домой! — подхватила Тильда.
«И Скотт», — подумала я.
На меня накатила волна облегчения. Ему не придется плыть через Атлантику, чтобы встретиться лицом к лицу с жестоким врагом, его никогда не будут перевязывать бинтами, которые скатывала я и многие другие, он не будет вязнуть в грязи окопов, под угрозой ранений, инфекций, паразитов, смерти, пока я в полузабвении жду окончания войны.
«Его домом, — подумала я, — будет Нью-Йорк, город мечты».
Он рассказывал, как до войны его друг по Принстону Банни Уилсон жил на Манхэттене, работал репортером, делил квартиру с еще двумя мужчинами и массой книг, а вокруг суетился и дышал очарованием большой город. Скотт представлял, что будет жить как Банни, а не так, как живут в дремотном южном Монтгомери, где больше всего движений в жаркий полдень создают лопасти вентилятора на потолке.
— Ты не умираешь от радости? — спросила Тутси, обнимая меня.
— Конечно, умираю. Как же иначе?
Скотт ненадолго вернулся в Монтгомери, чтобы помочь свернуть лагерь Шеридан. Мы делали вид, будто нас не волнует, где он станет жить дальше. Большую часть времени обменивались страстными поцелуями в затаенных уголках Клуба или на заднем ряду Театра Империи под звуки какой-нибудь кинокартины. Мы шутили, что весь наш роман развивается под музыкальный аккомпанемент.
— Держу пари, Лиллиан Гиш чувствует то же самое, — говорила я.
В начале февраля в сырой серый день, когда облака неслись по небу, а ветер пронизывал до костей, мы вышли на прогулку, просто чтобы побыть наедине. На углу улиц Сейр и Милдред он взял меня за обе руки.
— Ты бы хотела приехать ко мне? В Нью-Йорке ненамного холоднее, чем здесь сегодня.
Я потрясенно уставилась на Скотта. Его лицо заливал румянец, в глазах сияла надежда.
— Это настоящее предложение?
— Я могу повторить это при свечах за ужином, если так будет официальней, но да, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. — Он опустился на колено. — Выходи за меня, Зельда. Мы будем строить свою жизнь прямо на ходу. Что скажешь?
Я оглянулась, обводя взглядом квартал, знакомые дома, табличку с именем Сейров, тротуары и фонари, деревья. Здесь я играла в салочки, каталась на велосипеде, на роликовых коньках, выдувала мыльные пузыри, а позднее прогуливалась с ребятами, которые, как и тот, что стоял передо мной, хотели сделать меня своей невестой. Я любила Скотта со всем пылом восемнадцатилетней девушки, но любила ли я его достаточно, чтобы навсегда покинуть родной дом?
Он заметил нерешительность на моем лице и поднялся с колен.
— Тебе не нужно отвечать прямо сейчас. Обдумай все хорошенько. Я буду твоим, Зельда, если ты этого хочешь.
Ночью, закрыв глаза, я увидела, что стою на перепутье… Я за городом, в деревне. Воздух неподвижен, все вокруг замерло, и я жду, когда судьба проявит себя, подтолкнув меня в том или ином направлении.
Я смотрю на длинную грунтовую дорогу, я понимаю, что если отпущу Скотта, несомненно окажусь замужем за милым порядочным пареньком из хорошей семьи, прочно укоренившейся на Юге. Я буду все той же девочкой, только вечера, в которых принимаю участие, переместятся из Клуба и отеля «Эксчендж» в гостиные и салоны.
Скажем, у моего мужа будет своя хлопковая плантация, он будет играть в гольф, охотиться и пить отличный бурбон с друзьями, у моих детей будут цветные няни, которые будут присматривать за малышами, пока я хожу по званым ужинам с подругами и планирую такие же общественно-культурные мероприятия, в которых сама участвовала все эти годы. Я знаю эту жизнь, ясно вижу ее, люблю ее так, как люблю свою семью, понимаю ее и на самом деле совсем не хочу менять.
Глядя на дорогу в противоположном направлении, я вижу жизнь, которую мне предлагает Скотт, — он обрисовал ее в конце нашей прогулки. Она даже более непредсказуема, чем погода в Алабаме по весне.
Для начала он отправится в Нью-Йорк, где найдет какую-нибудь работу в литературном бизнесе, которая сможет прокормить нас обоих, и тогда пошлет за мной. Подыщет нам свой уголок — квартиру, маленькую и старую, но уютную. Как-нибудь — он говорит, что с моей помощью, — издаст свой роман и займет положенное место в ряду лучших писателей современности. Мы будем вращаться в кругах литераторов и его друзей по Принстону, которых, в этом он не сомневается, я сочту восхитительными. Рано или поздно мы заведем детей. А до тех пор сможем упиваться развлечениями, которые оба обожаем: музыкой и танцами, пьесами и водевилями. Это будет приключением — слово, которое всегда манило нас обоих.