Я могла с легкостью выбрать любой из путей. Но только по одному из них я пойду вместе с уникальным парнем, чье присутствие озаряло всю комнату и меня, а это о чем-то да говорит. Вопрос только в том, сможет ли он воплотить свои планы в жизнь. В какую сторону подует ветер?
В восемнадцать я была нетерпелива и решила: не стоит ждать ветра. Около трех часов ночи я, крадучись, спустилась по лестнице и позвонила в казарму Скотта.
— Ты ведь сделаешь все для того, чтобы оно того стоило, да? — спросила я, когда он снял трубку.
— И даже больше.
— Ты только посмотри, — произнесла Сара Хаардт, когда я зашла в дом ее родителей на чай в чудесный, благоухающий майский полдень. — Краше некуда. Ты похожа на Венеру Боттичелли.
Сара, с ее врожденным пороком сердца и извечной худобой, сейчас выглядела даже стройнее, чем когда я видела ее в последний раз, и была все такой же бледной.
— А ты Мона Лиза, — отозвалась я. — Представляешь, какой фурор мы произведем, если выйдем в люди вместе?
— Не могу представить, чтобы тебе и в одиночку не хватало внимания.
Это правда. Хотя Скотт прислал мне бриллиантовое кольцо своей матери, которое я носила с гордостью и удовольствием, моя общественная жизнь практически не изменилась. Местные ребята, вернувшиеся из Франции, все, за исключением нескольких десятков, которые не вернутся уже никогда, похоже, не тревожились, что вскоре я уже не смогу уделить им внимание. Главное, что сейчас я все еще могла станцевать хороший тустеп, рассказать хороший анекдот и залезть иногда на стул или на стол, чтобы показать, как прекрасно пляшет бахрома на воротнике моего платья в такт моим движениям.
Кроме того, мы со Второй Сарой вызвались помогать миссис Маккинни в планировании свадеб. А еще у меня были мои занятия по живописи, где я уже в третий раз пыталась запечатлеть на холсте идеальный цветок кизила. Еще был теннис. А еще теперь, когда поле для гольфа покрылось зеленью, я упорно отрабатывала удар, чтобы попытаться выиграть любительский трофей в турнире в следующем месяце.
Я прошла вслед за Сарой в гостиную Хаардтов. Горничная расставляла фарфоровый чайный сервиз на столике, у которого стояли два стула, обитых ситцем в цветочек. За французским окном на ветке магнолии жались друг к другу три пушистых вихрастых птенца кардинала. Сквозь окно доносился их щебет.
— Что слышно от Скотта? — спросила Сара. — Никто не может поверить, что ты и впрямь позволила мужчине заарканить себя — и увезти в Нью-Йорк! Что говорят родители?
— О, у них чуть припадок не случился, когда я объявила о наших планах. Но я сказала им; «Я обожаю Скотта. Он такой один. Я нашла моего принца». Папочка только глаза закатил, как ты понимаешь. Но Скотт чудесный, вот и весь разговор, — вздохнула я. — Конечно, прежде чем забрать меня, ему придется пройти испытания. Преодолеть трудности. Убить драконов. Тогда он сможет вернуться за мной, увенчанный лавром.
— Ты читаешь Теннисона, да?
— Разве Ланцелот не прекрасен? — откликнулась я и, откинувшись на спинку стула, положила ноги на стол. — Раньше я думала, что никогда не захочу уехать отсюда, даже ради такого потрясающего парня, как Скотт, но теперь Элеанор живет у сестры в Канаде, а ты в Балтиморе большую часть времени, а мои братья и сестры все разъехались — ну, кроме Марджори, — и, даже не знаю… столько всего происходит, но при этом ничего не происходит!
Сара кивнула.
— В последнее время я прослушала столько потрясающе интересных лекций! Ты слышала о новой дисциплине — сексологии?
— Не произноси это слово при своей маме.
— Она сама была на одной из лекций! Я так ею гордилась. — Сара налила нам чаю. — Сексология изучает власть женщины в интимных отношениях и учит осознавать наши уникальные психологические особенности, чтобы не стыдиться собственных желаний. Знаешь, мы живем в историческую эпоху. Женщины получат право голосовать, когда Конгресс возобновит заседания и закончит ратификацию.
— Звучит как ведьминское заклинание. Ратификация — такое может и в крысу превратить.
— Оно превратит нас в полноправных людей. — Сара шлепнула меня по руке. — Женщины смогут выбрать нашего следующего президента.
— Пока что я выбрала себе мужа — если только он закончит с обещаниями и подкрепит слово делом. Скотт уже продал этой весной один рассказ в какой-то глянцевый журнал под названием «Сливки общества», а потом потратил все заработанные тридцать долларов на веер из перьев для меня и фланелевые брюки для себя. Но он не может найти работу по душе — пишет рекламные тексты по девяносто долларов в месяц и живет в какой-то удручающей квартире возле… как он сказал? Гарлема? Какое-то место вроде бы в городе, но не совсем. Ненавидит свою работу, но без конца твердит: «Скоро». Скажу по секрету… чем больше он это говорит, тем меньше я ему верю. Скоро — это когда? Не через несколько дней, или недель, или даже месяцев. Это просто звук, а не единица измерения. — Я наклонилась к Саре. — Как думаешь, с моей стороны глупо — выйти за него замуж? Скажи честно. Я доверяю твоему мнению.