И прекрасно: зачем же, в самом деле, понапрасну беспокоить богов.
Зимою 1858 года, во время бывшего лунного затмения, в Маймайтчине поднялся такой крик, шум, стук и звон в медные тазы, бубны и литавры, что при общем смятении забыли даже выстрелить из пушки, в знак того, что дзаргучей отходил ко сну. Да и ему, по всей вероятности, не спалось в эти минуты, потому что, по понятиям китайцев, затмение луны дело весьма крупного свойства: дракон, изволите видеть, садится на луну и хочет помешать ей светить на землю; если его не спугнуть, то он, пожалуй, останется на луне и тогда не увидишь ни одной светлой ночи, а потому китайцы и спешат принять против этого меры: самое радикальное средство — испугать его шумом, криком и стуком и потому-то китайцы так усердно хлопочут об этом; хлопоты их не пропадают понапрасну, — дракон пугается шума и оставляет луну, удаляясь на свое место.
Землетрясения, хотя бы и довольно сильные, по понятиям китайцев, очень полезны для земли и служат предзнаменованием хорошего урожая; но когда, в 1861 году, с 30 декабря, начались в Забайкальской области страшные землетрясения и продолжались более недели, китайцы просто-таки ошалели от страха и ужаса и не знали, что делать. Бросились они сначала в главную кумирню и потащили туда на жертву баранов, но видя, что боги сами трясутся и падают от страха, — они обругали их за трусость и уже не знали, к кому обратиться за помощью…
— У! Жестоки! — говорили они впоследствии, — тута наша бога трясиза была… и бога испугался, все равно человека. У! Жестоки!..
— Что же это такое, по-вашему, было?
— Тута тоненький (хитрый) дела! — таинственно отвечали китайцы.
— Что же такое?
И объясняют китайцы, что случилось нечто необычайное: большой бог, который там высоко на небе живет, тот самый бог, у которого все боги кумирни находятся в приказчиках, рассердился на злого духа, а так как злой дух живет под землей, то бог во гневе своем и потряс землю, для того, чтобы злой дух почувствовал его могущество и на будущее время вел себя умнее.
— От кого же вы узнали такие подробности?
— Книга такой есть.
— Какая же это книга?
— У! Книга умная, — всякое слово тамо писано…
— Кто же написал?
— Филонсофа! Учена люди. У! Книга умна! Жестоки!
Следовательно, нечего и спорить и объяснять, когда существует такая вера в умных людей философов, сочиняющих такие умные книги.
Но китайское правительство, в последнее время, вероятно не очень-то верит своим умным философам и потому распорядилось, по согласию с русским правительством, в 1861 году отправить из Пекина в Маймайтчин несколько десятков военных чиновников, для изучения военного искусства.
Учителями их назначены были русские офицеры, присланные для этого из Петербурга. Начали они первые уроки с объяснения силы электричества и применения его к военному делу. Несмотря на то, что переводчик по два битых часа толковал им и, указывая на производимые в их присутствии опыты, объяснял, что от чего происходит, — китайцы не верили рассказам. Чтобы удостоверить их в силе электричества, инструкторы нашли необходимым показать пример на деле: поставили всех учеников в ряд, заставили их взять друг друга за руки, образовали, таким образом, непрерывную цепь и крайним дали в руки проволоки: когда электрический ток был пущен и всю эту братию мгновенно передернуло, — они бросили проволоки и уехали от своих учителей, говоря, что не имеют ровно никакого желания иметь дело с нечистой силой.
Начались потом длинные переговоры и едва-едва могли уговорить перетрусивших китайцев продолжать учение.
Это учение, как известно, продолжалось только около двух месяцев и было прервано тем, что англичане, желая покрепче оседлать китайцев, предложили их правительству бесплатное обучение войска в Тяньдзине. Ученики были весьма рады поскорее уехать из Маймайтчина, потому что их, жителей южного Китая, сибирские морозы пробирали порядочно. Вслед за ними было отправлено оружие и пушки, обещанные русским посланником при заключении тяньдзинского трактата.
Дзаргучей успел и тут нагреть себе руки: инструкторы объяснили, что пушки нужно везти на других колесах, сделанных в размер колеи монгольских дорог, иначе — могут испортиться колеса и в Китае таких не сделать. Дзаргучей официально отвечал полным согласием, но колес не сделал, а отправил пушки на тех же колесах, на которых их получил; между тем в его отчете по отправке орудий был выставлен расход на колеса; это мошенничество было случайно открыто и о нем донесли в Пекин. Не знаю, чем покончил дзаргучей за эту штуку. Может быть заплатил хороший куш большим чиновникам, а может быть, разорившись на уплату за взятки взятками, не имел средств заплатить, по приговору суда, должный штраф и попался под удары бамбука: в Китае чинов не разбирают, есть деньги — откупайся, плати штраф, нет — вздуют так, как и простого земледельца.
Кроме штуцеров и пушек к китайцам отправили, в подарок, маленький телеграфный аппарат и химические весы, — кто знает, какое применение сделают они из этих двух вещей; всего скорее случится то, что, в силу китайской бережливости, поставят они и весы, и телеграфный аппарат куда-нибудь повыше в шкаф, чтобы руками не хватать, и будут издали посматривать на подаренные русскими диковинки.
Вообще говоря, аккуратность и бережливость китайцев изумительна. Носит он свой костюм по пяти и более лет; появление на его плечах нового платья составляет чуть ли не эпоху в его жизни. Случится, например, несчастье, — умрет родственник, нужно траурный костюм надеть: поморщится китаец, покупая себе черный халат, белый кушак, белые сапоги и по окончании траура спрячет все это в сундук, думая, дескать кто знает, пожалуй опять там какой-нибудь дальний родственник богу душу отдаст, так пригодится, чем покупать новый траурный костюм.
Траур у них соблюдается строго и называют они его по-русски: «печали поноси». Если умирает близкий родственник, то траур бывает продолжительнее и иногда тянется более года; если умирает отец или мать, то китаец перестает брить волосы на голове; нашивает на верх шапки, вместо красных кистей, белую заплатку и во время продолжения траура голова его обрастает длинными волосами. Иногда бедный китаец не имеет средств, чтобы купить себе траурный костюм, тогда приобретает его напрокат и охраняет самым тщательным образом из опасения не заплатить штрафа за повреждение.
Бережливость и расчетливость китайцев характеризуется следующим случаем.
Один русский купец подарил китайцу, главному хозяину фузы, четыре жестяных коробки со спичками и объяснил при этом, что каждая коробка имеет в себе по пятьсот спичек. Китаец очень благодарил за подарок, потому что у них нет деревянных спичек, а есть только бумажные, которые зажигаются от угля. Ушел он весьма довольный подарком, но часа через три возвратился к купцу и с укоризной начал выговаривать, что так дарить нехорошо, что обманывать грешно и проч. и проч.
— Что ты мне наговариваешь? Разве я тебя чем обманул? — спрашивал удивленный купец.
— Как же не обманул? Говорил то, а вышло другое…
— Да чем? Когда?
— А спичками-то: говорил, что в каждой коробке по пятьсот спичек, а их меньше, — целой сотни недостает.
— Так ты их пересчитывал, что ли? — едва мог спросить купец, надрываясь от хохота.
— Чево напрасно смеешься? Три раза посчитал, — с отчаянием говорил китаец, — три раза проверил, все нету, целенький сотня недостани.
И этим пересчитыванием спичек занимался не приказчик какой-нибудь, получающий в год сто рублей серебром жалованья, а главный акционер фузы, на долю которого доставалось, может быть, тысяч пять-шесть рублей годового дохода.
VI
Каждый приказчик китайской торговой фузы с каждым годом возвышается в своих должностях, смотря по своим заслугам и поведению. Перейдя от низших должностей к высшим, а именно, к продаже и покупке товаров, приказчик, бывший до того времени на жалованье, получает уже некоторую долю прибыли от годовых оборотов торговой фузы. Жалованье приказчики получают весьма ограниченное, так что, на наши деньги, в год будет не более 150 и 200 р. сер. Большой суммы приказчики никогда не получают, а именно потому, что имеют возможность увеличить свои доходы от годовой прибыли фузы. В продолжение моей пятилетней жизни на китайской границе многие из моих знакомых китайцев из простых приказчиков сделались акционерами фузы, за свои заслуги, принесенные торговому делу.