— А если вам очень хочется что-нибудь искать, идите вон туда, в сквер. — Экскурсовод показала на юные топольки за голубым палисадником. — Увидите большую яму, где-нибудь возле ямы обязательно ходит наш археолог. Он в соломенной шляпе, в сером костюме. Он ведет раскопки.
Ребята помчались, забыв даже сказать «спасибо». Николай Викторович сердечно поблагодарил экскурсовода, и мы распрощались с нею. Обидно было отступать от клада ключаря Патрикея, но что же делать: я не видел никаких возможностей поисков.
И действительно, в сквере мы увидели археолога, еще не старого человека, с желтоватым, болезненным лицом, с прищуренными глазами. Он задумчиво стоял на краю небольшого котлована, глубиной около трех метров. На дне котлована кое-где торчали колышки с номерами.
— Здравствуйте, нам сказали, вы ведете тут раскопки, — обратился к археологу Николай Викторович.
— Да, веду, но сегодня у рабочих выходной день, — сухо ответил тот. — А в чем дело?
— Мы московские туристы, — сказал Николай Викторович. — Хотите, мы вам будем копать?
— Копать? — Лицо археолога ожило. — Если вы желаете потрудиться для науки, пожалуйста!
— Мы собираемся организовать школьный музей, — сказал Николай Викторович, — вы не могли бы…
Археолог нахмурился и замотал головой:
— Нет, я разрешу копать только при условии, что вы все найденные предметы передадите мне.
— А не объясните ли вы нам, что вы ищете? — спросил я.
Археолог, словно нехотя, рассказал нам, что недавно стали копать тут яму для телефонного столба. Один из музейных работников случайно проходил мимо, заглянул и увидел так называемый культурный слой. Археолог протянул палец по направлению котлована. На его дне, возле светло-желтого песка, мы ясно увидели более темные, неправильной формы пятна. Мы узнали, что светлый песок — это естественный грунт, там, разумеется, искать нечего, а темные пятна это и есть культурный слой — весь тот мусор, который за много веков накопился вокруг человеческого жилья. Мы видели перед собой дно когда-то выкопанной тут землянки. Землянка состояла из трех комнат. Археолог показал колышки. Следом за движениями его руки эти неопределенной формы темные пятна превратились в три соединенных между собой прямоугольника с колышками в вершинах углов.
— Подождите, никак не успеваю записывать, — жалобно попросила Лариса Примерная.
Археолог не расслышал мольбы Ларисы и объяснил нам, что по найденным характерным голубовато-зеленым бусам и по немногим черепкам посуды землянку можно отнести к двенадцатому веку. Судя по обнаруженным углям, землянка сгорела, видимо, во время татарского нашествия.
Лопат, спрятанных в кустах, было три. Николай Викторович, Гриша и Миша начали копать осторожно, только там, где виднелся темный грунт — культурный слой, — и каждую вынутую горсть земли передавали на лопате наверх. Остальные ребята тщательно перебирали землю между пальцами, стараясь не пропустить даже самый маленький твердый комочек. С горящими глазами все молча расселись по краям котлована.
Я подошел к археологу и спросил его:
— Скажите, пожалуйста, а берестяные грамоты вам не попадались.
— Разумеется, нет! Какие могут быть грамоты во Владимирской области? — сказал археолог и презрительно пожал плечами.
У меня захватило дыхание.
— Но почему же? Ведь вот в Новгороде…
— В Новгороде совершенно другое дело. Береста в земле сохраняется только в том случае, когда постоянно очень сухо или когда постоянно очень сыро. А здесь, в песке и суглинке, где так близки подпочвенные воды, уровень коих то поднимается, то вновь опускается, конечно, ничего не сохранится.
Я не считал себя побежденным:
— Позвольте, а как же младенцы, погибшие в Успенском соборе? Ведь они были завернуты в бересту.
— Совершенно верно: под полом собора всегда было абсолютно сухо, — начиная раздражаться, ответил археолог. — Да хотя бы эта землянка. Она, несомненно, стояла на деревянных, возможно, даже дубовых столбах. Но, как видите, никаких следов дерева не сохранилось.
— А что вы скажете о библиотеке Константина?
— Библиотека Константина вся сгорела во время одного из многочисленных пожаров. Это очевидная истина, — равнодушно пожал плечами археолог, и вдруг, не окончив фразы, неожиданно заторопился к ребятам, которые, собравшись в кучу и сидя на корточках, что-то разглядывали.
— Дайте сюда! — потребовал археолог.
Девочки протянули ему что-то.
— Иголка! — Желтое лицо археолога просветлело. — Пожалуйста, осторожнее! — предупредил он копавших.
Эта ржавая иголка, пролежавшая в земле восемьсот лет, напоминала прошлогоднюю, полусгнившую сосновую иглу. Даже нельзя было понять, с какого конца было ушко.
«А пожалуй, в стогу сена легче отыскать иголку», — подумал я.
Вскоре Вова передал грязный круглый камешек. Его расчистили; оказалось, он нашел большую зеленоватую бусину.
Ребята искали в земле сосредоточенно и молча, только пальцы их быстро двигались.
Ко мне подошла Лида.
— Обедать пора, а они всё копают, — хмуро сказала она.
— До самого вечера будем копать, потом обедать, — отмахнулся Миша.
Остальные молча и с еще бóльшим усердием продолжали перебирать комочки земли.
Нашли еще семь иголок, пять бусин и остатки гребня.
Археолог бегал то к одному, то к другому, находки тут же заворачивал в газеты, что-то записывал и прятал пакетики в маленький чемоданчик.
— Ну, довольно, уже три часа. Благодарю вас! — Он пожал мне руку, видимо считая меня за начальника, и, несколько волнуясь, добавил: — Между прочим, ваши поиски оказались весьма удачными: вы подтвердили правильность некоторых моих предположений. Отсутствие остатков кухни и, наоборот, наличие специфических женских предметов, найденных вами в землянке, особенно несколько иголок, доказывают, что здесь в двенадцатом веке существовало не жилье, а, возможно, княжеская швейная мастерская. Ведь дворец Всеволода Большое Гнездо стоял тут, недалеко, — он показал рукой, — где теперь выстроен этот длинный трехэтажный дом.
Вежливо приподняв соломенную шляпу, археолог распрощался с нами и зашагал к калитке.
А мы заторопились в столовую. Ребята шли и весело болтали с Николаем Викторовичем, обмениваясь впечатлениями о раскопках.
Я брел сзади, низко опустив голову. Хорошо, что никто, кроме меня, не слышал разочаровывающих слов археолога о березовых книгах и о библиотеке Константина.