— А вы, собственно говоря, кто такой? — Бывший «русал» смерил Николая Викторовича не очень дружелюбным взглядом.
— Я начальник похода московских школьников, — с достоинством ответил Николай Викторович. — А подводным спортом занимаюсь несколько лет.
— Пусть попытается, — попросил профессор.
— Даю разрешение, — словно нехотя процедил бывший «русал».
— Мой водолазный костюм третьего роста, сорок восьмого размера, — предупредил молодой человек в ковбойке.
— А у меня пятый рост, пятьдесят второй размер, — конфузливо признался Николай Викторович. — Я нырну в одних плавках.
Он быстро разделся. Мальчики, едва дыша от нетерпения, помогли ему закрепить на спине баллоны, на ногах ласты…
— Меня заинтересовали те небольшие предметы, — говорил профессор Николаю Викторовичу.
— Постараюсь найти, — ответил тот.
Он расправил свои могучие мускулы, надел маску, взял в рот мундштук, решительно шагнул в воду и исчез под круглыми, как тарелки, листьями кувшинок.
Снова забулькали пузыри. Затаив дыхание мы ждали, следя за пузырями, передвигающимися куда-то влево. Дождь к этому времени перестал.
Скоро ли, скоро ли?
Пузыри беспрерывно булькали, теперь они передвигались вправо. Раз пузыри, значит, все в порядке, значит человек дышит, человек живет… И все-таки невольно сжималось сердце.
Как невыносимо долго!
Наконец показалась голова, туловище… Николай Викторович, скользя по крутому откосу, вышел, что-то прижимая к груди. Мальчики тотчас же подхватили найденные предметы. Николай Викторович сорвал маску…
— Уф! До чего же там мерзко и холодно! — вздохнул он полной грудью и энергичными движениями стал растираться.
Профессор и мальчики занялись полосканием находок в озере.
Из-за голов наших ребят «русал» никак не мог рассмотреть пять белых камешков, рядком положенных на траву.
— Что они тут мешаются, уведите их отсюда! — раздраженно накинулся он на меня.
Мальчики и девочки испуганно отскочили, уступая место «русалу» и кинооператорам.
Увы, Николай Викторович не нашел берестяных трубочек, а только белые камни. Четыре из них оказались просто обломками, а пятый, самый большой, был вытесан в виде полуцилиндрика с выпуклыми поперечными поясками поверху и понизу. Профессор поднял этот камень к самому лицу, тщательно осмотрел.
— Пойдемте, — сдерживая волнение, позвал он и повел нас к самой церкви.
По алтарной стене храма, по трем апсидам[3] от подошвы и до крыши тянулись восемь тонких полуколонок. Именно эти прямые, устремленные вверх линии вместе с узкими щелями — окнами — создавали иллюзию особенной воздушности здания. Каждая полуколонка стояла на резной базе диаметром чуть пошире, чем найденный нами полуцилиндрик.
— Знаете, откуда этот девятый — лишний? — сказал профессор. — Когда-то храм опоясывала с трех сторон белокаменная галерея. Несколько лет назад под моим руководством здесь велись раскопки, и мы нашли остатки фундамента, нашли несколько резных камней с изображениями грифонов, барсов, поднявшихся в прыжке, и других чудищ. Ну, а найденный полуцилиндрик — лишнее доказательство существования этой галереи… — Профессор говорил все живее, все увлеченнее. — Я так ясно представляю себе на ярком солнце тот первоначальный белый храм, «измечтанный всею хитростию», как выразился летописец. Он возвышался, окруженный белокаменной галереей, на белом холме между Клязьмой и Нерлью, на фоне зеленых лугов и деревьев. Иноземные послы, заморские гости-купцы, когда приплывали сюда на ладьях на поклон к великому князю Андрею, поражались и восхищались немеркнущей красотой и великолепием русского зодчества…
— Нам пора ехать, — бесцеремонно вмешался бывший «русал».
Все наши изыскатели плотной стеной тотчас же окружили профессора.
О, мы понимали, мы чувствовали: он так много знает, он сможет нам помочь. Стараясь говорить короче, я рассказал ему о цели нашего похода.
Профессор, не обращая внимания на бывшего «русала», задал мне ряд наводящих вопросов, откинул голову, задумался немного, прищурил свои живые глаза и наконец заговорил:
— Да, я вполне согласен с вашей теорией. Да, книги из бересты некогда существовали, хотя в летописях только однажды встречается упоминание о них. Да, кроме «Слова о полку Игореве», русские люди двенадцатого века, несомненно, создали иные, не дошедшие до нас поэмы и сказания. А вот сохранились ли в каких-нибудь укромных тайниках спрятанные березовые сокровища — это вопрос другой.
Бывший «русал» снова перебил профессора: