Прежде чем стрелки Ли Тонга опомнились, Питт обрушил на буксир от носа до кормы огонь из „Томпсона“.
Джордино присел за тюками с хлопком; он ждал, когда расстояние сократится, чтобы можно было стрелять из пистолета, и с интересом наблюдал, как один за другим второй и третий ряды стрелков отступают и перезаряжают мушкеты.
Конфедераты продолжали вести убийственный огонь. Залп следовал за залпом, и почти каждый выстрел поражал плоть и кости. Сквозь дым и грохот доносились крики раненых. Ларош, увлеченный бойней и хаосом, кричал во все горло, требуя, чтобы стрелки лучше целились, а пушкари быстрее перезаряжали.
Прошла минута, две, три, и битва достигла жестокого равновесия. На палубе „Джексона“ возник пожар, пламя охватило деревянные борта. В рубке капитан Белчерон потянул за веревку парового свистка и в голосовую трубу передал приказ Макгину. Стрелки прекратили огонь, все приготовились к столкновению.
Когда прекратился огонь и стихли звуки каллиопы, странная, нездешняя тишина окутала пароход.
Пароход был подобен боксеру, избитому намного превосходящим его противником, но вновь собравшему все силы для последнего удара.
Удар пришелся в середину буксира. От сотрясения баррикады из тюков опрокинулись, борт, доски, балки на протяжении шести футов лопнули, как тонкие рейки. Обе трубы парохода повалились вперед, окутав возобновившуюся схватку дымом и паром. Теперь стрельба велась в упор. Поддерживающие канаты перегорели, и на палубу буксира опустились сходни, точно огромными когтями сцепив оба корабля.
— Штыки примкнуть! — крикнул Ларош.
Кто-то поднял знамя полка и начал размахивать им. Мушкеты перезарядили, штыки примкнули.
Тот, кто играл на каллиопе, вернулся за клавиши и снова грянул „Дикси“. Питта поразило, что ни один человек не выказал страха. Напротив, всех словно охватило неуправляемое боевое безумие.
Питту показалось, что он перенесся в прошлое.
Ларош сорвал свою офицерскую шляпу, надел на кончик сабли и поднял в воздух.
— Шестой Луизианский! — воскликнул он. — Вперед, на врага!
Завывая, точно дьяволы, появившиеся из-под земли, люди в сером бросились на буксир.
Ларош был ранен в подбородок и в ногу, но, хромая, продолжал наступать. Питт прикрывал наступающих огнем, пока не истратил последнюю обойму. Тогда он положил автомат на тюк хлопка и бросился вслед за Джордино, который, не щадя раненую ногу, бежал по палубе, яростно стреляя из револьвера. За ними, размахивая лопатами, как дубинами, бежали Макгин и его кочегары.
Люди Бугенвилей не выдержали натиска. Эти наемные убийцы, жестокие, не знавшие пощады и не ждавшие ее для себя, не были готовы к безумному натиску южан и допустили ошибку: вышли из-под защиты стальных бортов и попытались встретить нападающих лицом к лицу.
„Стоунуолл Джексон“ горел. Артиллеристы дали последний залп; они стреляли мимо схватившихся на палубе людей, и залп разорвал тросы, привязывавшие баржу. Подталкиваемая буксиром, баржа зарыскала в сторону, и два стальных корабля с обеих сторон зажали разбитый деревянный нос парохода.
Орудуя штыками и продолжая стрелять, Шестой Луизианский захватил палубы. В десятках рукопашных пятифутовые мушкеты и двухфутовые штыки оказались смертоносным оружием ближнего боя. Никто из раненых не останавливался, все сражались с необычной бесшабашностью, слишком захваченные невообразимым и чересчур взбудораженные, чтобы бояться.
Джордино не почувствовал удара. Он продолжал наступать, стреляя по всем восточным лицам, но внезапно ткнулся лицом в палубу: пуля пробила икру его здоровой ноги.
Питт поднял Джордино и отнес в пустой коридор.
— Знаешь, ты ведь не бронированный.
— А ты где был?
Боль нарастала, и голос Джордино звучал все напряженнее.
— Старался уворачиваться, — ответил Питт. — Я не вооружен.
Джордино протянул ему револьвер „Ле Ма“.
— Возьми это. Я с боями покончил — по крайней мере на сегодня.
Питт улыбнулся другу.
— Прости, что бросаю тебя, но мне нужно попасть внутрь баржи.
Джордино открыл рот, собираясь ответить, но Питт уже исчез. Спустя десять секунд он уже пробирался по изуродованному носу буксира. Он едва не опоздал. Сорвавшись с привязи, баржа отошла на двадцать футов. Из трюма показалась чья-то голова и плечи, раздались выстрелы. Питт чувствовал, как поднятый пулями ветер развевает его волосы, касается щек. Он перевалился через поручень и упал в воду.