Питт познакомил их.
— Адмирал Джеймс Сандекер. Конгрессмен Лорен Смит.
— На заседаниях комиссии по морским делам мы сидим друг напротив друга, — сказала Лорен, протягивая руку.
Сандекеру не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, каковы отношения Питта и Лорен.
— Теперь я понимаю, почему вы всегда поддерживаете мои предложения по бюджету НПМА.
Если Лорен и смутило это заявление, она никак этого не показала.
— Дирк очень убедительный лоббист, — с улыбкой сказала она.
— Кофе хочешь? — спросил Питт.
— Нет, спасибо. Кофе мне не напиться.
Она подошла к холодильнику и налила себе стакан простокваши.
— Вы знаете тему сегодняшнего пресс-релиза Томпсона, пресс-секретаря? — спросил Сандекер.
Лорен кивнула.
— Мой помощник по связям с прессой и его жена дружат с Томпсонами. Вчера они вместе ужинали. Томпсон упомянул, что Белый дом собирается забыть о трагедии на Аляске, но и только. Никаких подробностей он не сообщил.
Сандекер повернулся к Питту.
— Если будете продолжать вендетту, слишком многим отдавите ноги.
— Я не отступлю, — серьезно сказал Питт.
Сандекер взглянул на Лорен.
— А вы, конгрессмен Смит?
— Лорен.
— Лорен, — согласился он. — Можно спросить, каков ваш интерес в этом деле?
Она помедлила всего долю секунды и сказала:
— Скажем, простое любопытство конгрессмена к возможному правительственному скандалу.
— Вы не назвали ей истинную цель вашего аляскинского рыболовного эксперимента? — спросил Сандекер у Питта.
— Нет.
— Думаю, следует рассказать.
— Это официальное разрешение?
Адмирал кивнул.
— Друг в конгрессе может пригодиться до окончания охоты.
— А вы, адмирал, — какова ваша позиция? — спросил Питт.
Сандекер через стол внимательно смотрел на Питта, разглядывая его чеканное лицо так, словно видел впервые. Он думал: вот человек, способный выйти далеко за обычные рамки, причем не преследуя никакой личной выгоды. На этом лице он видел только непреклонную решимость. За годы, что он знал Питта, он не раз видел такое выражение.
— Буду поддерживать вас, пока президент лично не прикажет пустить вас в расход, — сказал он наконец. — Тогда вы уж сами барахтайтесь.
Питт сдержал вздох облегчения. Все складывалось хорошо. И более чем.
Мин Корио оторвала взгляд от газетной страницы.
— Что скажешь об этом?
Ли Тонг склонился над ее плечом и прочел вслух первую фразу статьи: „Вчера Дирк Питт, начальник отдела специальных проектов НПМА, объявил, что найдены два корабля, долгие годы считавшиеся погибшими. Это корабли серии „Либерти“ „Сан-Марино“ и „Пайлоттаун“, построенные в годы Второй мировой войны. Их обнаружили на дне в северной части Тихого океана у берегов Аляски“.
— Блеф! — сердито выпалила Мин Корио. — Кому-нибудь в Вашингтоне, скорее всего, в министерстве юстиции, нечего делать, вот они и бросили пробный шар. Это была рыболовная экспедиция, ничего больше.
— Думаю, ты права только наполовину, онуми, — задумчиво сказал Ли Тонг. — Думаю, НПМА, пытаясь найти причину смертей в аляскинских водах, наткнулась на корабль с нейротоксическим газом.
— И их пресс-релиз — уловка, чтобы отыскать подлинного владельца судна, — закончила Мин Корио.
Ли Тонг кивнул.
— Правительство ставит на то, что мы сделаем запрос, который можно будет проследить.
Мин Корио вздохнула.
— Жаль, что судно не затонуло, как планировалось.
Ли Тонг обошел стол и сел в кресло напротив бабушки.
— Не повезло, — сказал он. — Взрывчатка не сдетонировала, а после начался шторм, и я не смог вернуться на судно.
— Ты не виноват в капризах погоды, — спокойно сказала Мин Корио. — Настоящие виновники — русские. Если бы они не отказались от своего предложения купить „агент С“, топить корабль не пришлось бы.
— Они опасались, что газ слишком нестабилен и его не переправить через Сибирь на химический завод на Урале.
— Удивительно другое — как НПМА усмотрела связь между судами.
— Не могу сказать, онуми. Мы старательно убрали все возможности опознания.
— Неважно, — сказала Мин Корио. — Остается факт: статья в газете — это уловка. Мы должны молчать и ничем не нарушать свою анонимность.
— А что за человек, который сделал это заявление?
— Этот… Дирк Питт? — На узком лице Мин Корио появилось холодное задумчивое выражение. — Определи, какими мотивами он руководствуется, и следи за его деятельностью. Проверь, укладывается ли он в общую картину. Если он представляет опасность, организуй его похороны.
Серые сумерки смягчили резкость очертаний Лос-Анджелеса; вспыхнули огни, усеяв здания. Сквозь старомодное окно с подъемной рамой доносился шум уличного движения. Направляющие забились многочисленными слоями краски, и потому рама застревает. Ее не открывали лет тридцать. Снаружи дребезжит в своих креплениях кондиционер.
Человек сидит в старом вращающемся кресле и незряче смотрит сквозь грязь на стекле. Эти глаза видели худшее, что может показать город. Суровые, мрачные глаза, нисколько не потускневшие, хотя человеку за шестьдесят. Он сидит без пиджака, через его левое плечо надета поношенная кожаная кобура. Из нее торчит ствол автоматического пистолета 45-го калибра. Человек коренастый, ширококостный.
Мышцы за эти годы ослабли, но сидящий по-прежнему в силах схватить на тротуаре человека весом двести фунтов и ударить его о каменную стену.
Скрипнуло кресло. Это человек повернулся и наклонился над столом, поверхность которого прижжена сотнями сигаретных окурков. Он взял газету и, вероятно, в десятый раз прочел статью об обнаруженных судах. Открыл ящик стола, достал папку, полную бумаг с загнутыми уголками, и долго смотрел на нее. Каждое слово в ней было ему уже хорошо знакомо. Он сунул папку вместе с газетой в поношенный чемоданчик.
Встал, прошел к раковине в углу комнаты и сполоснул лицо холодной водой. Потом надел пальто и мятую шляпу, выключил свет и вышел.
Он стоял в коридоре, ожидая лифт, и его окружали запахи стареющего здания. С каждым днем все сильнее пахло плесенью и гнилью. Тридцать пять лет на одном месте — это очень много, думал он, слишком много.
Мысли его прервал грохот дверей лифта.
Лифтер, парень лет семнадцати, улыбнулся, показав желтые зубы.
— На сегодня все? — спросил он.
— Нет, лечу ночным рейсом в Вашингтон.
— Новое дело?
— Очень старое.
Больше вопросов не было, и остаток пути они проделали молча. Выходя из лифта, он кивнул лифтеру.
— Увидимся через пару дней, Джо.
Потом вышел через главный вход и растворился в ночи.
Глава 23
Для большинства его имя Хайрем Эйгер. Немногим избранным он известен как Пиноккио, потому что он способен сунуть нос в любую компьютерную сеть и просеять ее содержимое. Поле его деятельности — центр связи и информтехнологий НПМА на десятом этаже.
Сандекер нанял Хайрема для сбора и хранения любых сведений об океанах, научных и исторических фактов и теорий.
Эйгер со страстью относится к своей работе; за пять лет он собрал огромную компьютерную базу знаний о море.
Работает Эйгер без жесткого графика, иногда приходит на заре и работает без перерывов до следующего утра. Он редко показывается на совещаниях в агентстве, но Сандекер не трогает его, потому что лучше специалиста нет и из-за сверхъестественного умения Эйгера взламывать коды и проникать в тайны любых компьютеров в мире.
Всегда в потрепанной джинсовой куртке и спортивных штанах, а длинные светлые волосы завязаны в узел. Редкая, клочковатая бородка и устремленный в пространство взгляд придают ему вид старателя в пустыне, который надеется увидеть за следующим холмом Эльдорадо.
Эйгер сидел за компьютерным терминалом в дальнем углу электронного лабиринта НПМА. Сбоку от него стоял Питт и с интересом наблюдал за появлением на экране зеленых букв.