— Наверно, все грязное.
Интендант не мог понять, как с такими гражданами США могли стать сверхдержавой. Он сверился со списком пассажиров и кивнул.
— Ваша каюта номер тридцать четыре на Горьковской палубе. Я попрошу стюарда проводить вас.
Стюард увел Груберов в их каюту, а интендант взглянул на ладонь. Чарли Грубер дал ему на чай монету в двадцать пять пенсов.
Как только стюард занес багаж и закрыл за собой дверь, Джордино стянул парик и стер помаду с губ.
— Боже, Зельда Грубер! Как только я это переживу?
— Я все равно считаю, что тебе стоило подложить пару грейпфрутов на грудь, — рассмеялся Питт.
— Предпочитаю плоскую грудь. Так я хоть не выделяюсь.
— Да, наверно, это хорошо. Для четверых тут недостаточно места.
Джордино помахал руками в маленькой, без окон, каюте.
— Говори после этого об экскурсиях со скидкой. Мне приходилось бывать в больших телефонных будках. Чувствуешь дрожь? Мы, наверно, рядом с двигателями.
— Я попросил каюту подешевле, чтобы оставаться на нижней палубе, — объяснил Питт. — Здесь мы меньше заметны и ближе к рабочим помещениям корабля.
— Думаешь, Лорен заперта где-то внизу?
— Если она увидела того, кого не должна была видеть, русские не станут держать ее там, где она может общаться с другими пассажирами.
— С другой стороны, возможно, тревога ложная.
— Скоро узнаем, — сказал Питт.
— Как будем действовать? — спросил Джордино.
— Я поброжу у кают экипажа. А ты проверь список пассажиров в офисе интенданта, узнай, какая каюта у Лорен. И посмотри, там ли она.
Джордино озорно улыбнулся.
— Что мне надеть?
— Не переодевайся. Зельду будем держать в резерве.
Вечером, в одну минуту девятого „Леонид Андреев“ отошел от причала. Машины негромко работали, судно разворачивалось носом. Мимо прошли песчаные „руки“ гавани Сан-Сальвадора, судно вышло в море и поплыло в яркий закат.
Вспыхнули огни и фейерверком отразились в воде, судно наполнили смех и звуки музыки — играли два разных оркестра. Пассажиры сменили шорты и спортивные брюки на костюмы и вечерние платья и собрались в главном зале ресторана или в многочисленных коктейльных.
Джордино в строгом смокинге бродил возле люксовых кают так, словно те принадлежали ему. Остановившись у двери, он огляделся. За ним шел стюард с подносом.
Джордино подошел к противоположной двери с надписью „Массаж“ и постучал.
— Массаж делают только до шести часов, сэр, — сказал стюард.
Джордино улыбнулся.
— Хотел договориться на завтра.
— Я с радостью позабочусь об этом, сэр. Какое время для вас удобно?
— Полдень.
— Сделаю, — сказал стюард; его рука под тяжестью подноса начала прогибаться. — Скажите, пожалуйста, как вас зовут и номер вашей каюты.
— О’Каллахан, каюта 22 на Толстовской палубе, — сказал Джордино. — Большое спасибо.
Он повернулся и направился обратно, к пассажирскому лифту. Здесь он нажал кнопку „вниз“ и снова посмотрел в коридор.
Стюард, держа поднос на одной руке, негромко постучал в дверь в двух каютах от каюты Лорен. Джордино не видел, кто ему ответил, но слышал, как женский голос пригласил стюарда войти.
Не теряя ни секунды, Джордино подбежал к каюте Лорен, сильно пнул замок, распахнул дверь и вошел. В каюте было темно: свет выключен.
Все аккуратно, роскошно, и ни следа обитательницы.
Он не нашел в шкафу одежды Лорен. Не нашел ни багажа, ни вообще каких-нибудь доказательств, что она здесь была. Он старательно и медленно, комнату за комнатой, прочесал каждый квадратный фут. Заглядывал под мебель и за занавеси. Проводил руками по коврам и под подушками кресел. Он даже поискал в ванне и под душем лобковые волосы.
Ничего.
Однако не совсем. Когда женщина выходит из комнаты, там все равно остаются следы ее присутствия. Джордино принюхался. И уловил очень слабый аромат. Он не мог бы отличить „Шанель № 5“ от ароматизатора для ванн, но это был тонкий цветочный аромат. Джордино попытался распознать его, но не смог.
Он натер мылом деревянную щепку, которая отскочила, когда он взламывал дверь, и приложил ее на место. Держится слабо, подумал он, но достаточно, чтобы выдержать несколько открываний двери, если экипаж вздумает проверять каюту до возвращения в Майами.
Он выключил свет, вышел и защелкнул замок.
Спускаясь по лестнице к машинному отделению, Питт очень хотел есть. У него во рту не было ни крошки с самого Вашингтона, и урчание в его животе, казалось, эхом отдавалось от стен. Ему хотелось сидеть в столовой и поедать деликатесы из меню для гурманов. Неожиданно он забыл о голоде: снизу доносились голоса.
Он прижался к лестнице и посмотрел вниз, мимо своих ступней. Всего в четырех футах под ним виднелось чье-то плечо. Потом показалось темя с косматыми светлыми волосами. Моряк сказал кому-то несколько слов по-русски. Послышался ответ, а за ним шаги по металлическому покрытию. Через три минуты голова исчезла, и Питт услышал легкий щелчок дверцы шкафчика. Затем опять шаги и тишина.
Питт перегнулся через лестницу, зацепился ногами за поручень и повис головой вниз, вглядываясь.
Он увидел перевернутое вверх тормашками помещение со шкафчиками мотористов. Помещение пока пусто. Питт быстро спустился и осматривал шкафчики, пока не нашел грязный комбинезон, который примерно подходил по размеру. Еще он взял шапку на два размера больше и надел ее. Теперь он был готов появиться в рабочих отсеках судна.
Следующая сложность: он знает около двадцати слов по-русски, и все они имеют отношение к ресторанному меню.
Прошло почти полчаса, прежде чем Питт добрался до кубрика экипажа в носу судна. Изредка мимо проходил кок с одной из кухонь, стюард катил тележку, нагруженную бутылками для коктейль-баров, или горничная возвращалась со смены. Никто на него даже не взглянул, кроме офицера, который с отвращением посмотрел на его грязную одежду.
Питту повезло: он набрел на прачечную для экипажа.
Из-за стойки на него посмотрела круглолицая девушка и что-то спросила по-русски.
Он пожал плечами и ответил:
— Нет.
На длинном столе лежали стопки выстиранных морских мундиров.
Питту пришло в голову, что прачка спросила, какая стопка его. Он несколько мгновений разглядывал их и показал на ту, в которой были три аккуратно сложенных белых комбинезона, таких же, как тот, что на нем. Сменив комбинезон, он сможет пройти по всему кораблю, делая вид, что он из машинного отделения и обслуживает какие-нибудь механизмы.
Девушка выложила стопку на стойку и снова что-то спросила.
Он лихорадочно рылся в обрывках своего русского словаря. И наконец произнес:
— Есть ли у вас сосиски?
Девушка как-то странно посмотрела на него, но протянула ему одежду, заставив расписаться, что он и сделал, оставив весьма неразборчивую подпись.
Питт с облегчением понял, что девушка смотрит скорее с любопытством, чем подозрительно.
И только найдя пустую каюту и переодевшись, Питт понял, о чем спросил девушку.
Остановившись у доски объявлений и сняв с нее схему расположения помещений на палубах „Леонида Андреева“, следующие пять часов Питт обходил нижние уровни судна. Не найдя ни следа присутствия Лорен, он вернулся в каюту и обнаружил, что Джордино предусмотрительно заказал обед.
— Ничего не нашел? — спросил Джордино, наполняя бокалы русским шампанским.
— Ни следа, — устало ответил Питт. — Что празднуем?
— Позволим себе немного роскоши в этой тюрьме.
— Осмотрел ее каюту?
Джордино кивнул.
— Какими духами пользуется Лорен?
Питт несколько мгновений смотрел на пузырьки в стакане.
— Какое-то французское название. Не могу вспомнить. А что?
— У него цветочный запах?
— Лилия… нет, жимолость. Точно, жимолость.
— Ее каюта тщательно прибрана. Русские сделали так, словно в каюте никогда никого не было, но я почуял ее запах.
Питт осушил бокал и молча налил снова.
— Нужно считаться с возможностью, что ее убили, — деловито сказал Джордино.