— Тогда зачем прятать ее одежду и багаж? Нельзя же утверждать, что она упала за борт со всем своим имуществом.
— Должно быть, ее вещи где-нибудь спрятаны, и тут ждут дурной погоды, чтобы объявить трагическое известие. Прости, Дирк, — закончил Джордино, но его голос не звучал виновато. — Нужно предвидеть все возможности, дурные и хорошие.
— Лорен жива, она где-то на корабле, — упрямо сказал Питт. — И, возможно, Моран и Лаример тоже.
— Ты слишком многое считаешь само собой разумеющимся.
— Лорен умная женщина. Она не стала бы просить Салли Линдеманн разыскать спикера палаты представителей Морана, не будь у нее веской причины. Салли говорит, что Моран и сенатор Лаример загадочно исчезли. Теперь исчезла и Лорен. Какое у тебя складывается впечатление?
— Убедительная речь, но что за ней?
Питт пожал плечами.
— Сам не знаю. У меня есть только безумная мысль, что это связано с „Морскими перевозками Бугенвиль“ и потерей „Орла“.
Джордино молчал, задумавшись.
— Да, — сказал он наконец медленно, — мысль безумная, но в то же время полная смысла и богата побочными выводами. С чего мне начинать?
— Переоденься Зельдой и пройди мимо всех пассажирских кают. Если Лорен и остальные внутри, перед дверью должна быть охрана.
— Да, и это их выдаст, — согласился Джордино. — А ты где будешь?
Питт разложил на койке схему судна.
— Часть помещений экипажа на корме. Поищу там. — Он сложил схему и сунул в карман комбинезона. — Нам лучше начать. Времени мало.
— У нас есть почти два дня: „Леонид Андреев“ придет на Ямайку только послезавтра.
— Нет, о такой роскоши только мечтать, — покачал головой Питт. — Посмотри на карту Карибского моря и увидишь, что завтра примерно в это время мы будем проходить в виду берегов Кубы.
Джордино понимающе кивнул.
— Прекрасная возможность переправить Лорен и остальных туда, где до них не добраться.
— И самое плохое: на Кубе они могут оставаться ровно столько, сколько требуется, чтобы сесть на самолет в Москву.
Джордино на несколько мгновений задумался, потом открыл саквояж, достал грязный парик и натянул на свою курчавую голову.
Посмотрел в зеркало и состроил гримасу.
— Ну, Зельда, — кисло сказал он, — прогуляемся по палубам и посмотрим, что там интересного.
Глава 54
В тот же вечер президент выступил по национальному телевидению и рассказал о своей встрече и договоре с Антоновым. В двадцатитрехминутном обращении он кратко обрисовал программу помощи коммунистическим странам. Он также подчеркнул намерение снять все ограничения на продажу русским американских высоких технологий. Ни разу не упомянул конгресс. И говорил о торговом соглашении с Восточным блоком так, словно оно уже включено в бюджет и начало действовать.
Закончил президент обещанием, что следующая его задача — все силы бросить на сокращение уровня преступности.
В результате шум в правительственных кругах заглушил все остальные новости. Кертис Майо и прочие обозреватели обрушились на президента, обвиняя его в том, что он превысил свои полномочия. Ожил призрак президента-императора.
Видные конгрессмены, оставшиеся на время отпуска в Вашингтоне, принялись названивать коллегам, призывая их вернуться из поездок и из своих родных штатов, чтобы собраться на чрезвычайную сессию.
Члены палаты представителей и сената действовали без лидеров большинства — Морана и Ларимера, до которых невозможно было дозвониться, но все объединились против президента.
На следующее утро, когда Дэн Фосетт ворвался в Овальный кабинет, лицо его было страдальчески перекошено.
— Милостивый боже, вы не можете этого сделать, господин президент!
Президент спокойно посмотрел на него.
— Вы имеете в виду мое вечернее выступление?
— Да, сэр, — взволнованно ответил Фосетт. — Вы словно открыто сказали, что будете осуществлять свою программу без одобрения конгресса.
— Так это звучало?
— Да.
— Отлично, — сказал президент, хлопнув ладонью по столу. — Потому что именно таково было мое намерение.
Фосетт был ошеломлен.
— Это противоречит Конституции. Права исполнительной власти не заходят так далеко…
— К черту права, и не пытайтесь учить меня быть президентом! — неожиданно придя в ярость, закричал президент. — Я больше не намерен уламывать этих самодовольных бюрократов с Холма, не собираюсь искать с ними компромисс. Клянусь Господом, единственный способ сделать все, что я задумал, — надеть перчатки и начать грести.
— Вы избрали опасный курс. Они будут замораживать любые ваши действия.
— Не будут! — крикнул президент, вставая и обходя стол, так чтобы оказаться лицом к лицу с Фосеттом. — У конгресса не будет возможности мешать моим планам.
Потрясенный Фосетт мог только в ужасе смотреть на него.
— Вам их не остановить. Они уже собираются, летят из всех штатов на чрезвычайную сессию, чтобы блокировать ваши действия.
— Ишь чего захотели, — сказал президент голосом, который Фосетт едва узнавал. — Ну, будет им сюрприз.
На дорогах еще было почти пусто, когда в город с разных сторон вошли три воинские колонны. Особое антитеррористическое подразделение из Форт-Бельвора двинулась с севера по шоссе Анакостия, воинская часть из Форт-Мида прошла по улицам Балтимор- и Вашингтон-парквей с юга. Одновременно части быстрого реагирования, приписанные к морской пехоте на базе в Квантико, прошли с запада по мосту Рошамбо.
Длинные колонны пятитонок с войсками собрались в федеральном центре, группа вертолетов опустилась на траву перед прудом на Капитолии и высадила отряды морской пехоты из Форт-Леджуна, Северная Каролина. Отряд в две тысячи человек постоянно находился в состоянии суточной готовности.
Окружив федеральные здания, солдаты очистили все помещения Капитолия, палату представителей и сената. Потом заняли позиции и перекрыли все входы.
Сперва изумленные законодатели и их помощники решили, что это антитеррористическое учение. Другим объяснением были незапланированные военные маневры. Узнав, что по приказу президента американское правительство прекращает работу, все собрались небольшими группами восточнее Капитолия, разгневанные и обескураженные, и переговаривались. Однажды Линдон Джонсон пригрозил закрыть конгресс, но никто не верил, что это действительно может случиться.
Целеустремленные военные в камуфляже держали в руках автоматы и ружья для подавления беспорядков и будто не слышали обращенные к ним доводы и требования. Один сенатор, известный своими либеральными взглядами, попробовал перелезть через ограду, но двое мрачных морских пехотинцев стащили его на улицу.
Правительственные агентства и независимые организации войска окружать не стали. В большинстве их шла нормальная работа. Улицы никто не перекрывал, уличное движение было таким упорядоченным, что горожане радовались.
Пресса и телевизионные съемочные группы устремились к Капитолию.
Траву почти полностью закрыли кабели и электронное оборудование. Интервью перед камерами стали такими лихорадочными и сумбурными, что сенаторам и конгрессменам приходилось стоять в очереди, чтобы высказать свое возмущение неожиданными действиями президента.
Как ни удивительно, но большинство американцев по всей стране реагировало скорее с интересом, чем с отвращением. Люди сидели перед экранами телевизоров и следили за происходящим, как за цирковым представлением.
Общее мнение было таково: президент просто хочет запугать конгресс, и через день-два войска будут отозваны.
В государственном департаменте собрались Оутс, Эммет, Броган и Мерсье. Царила тяжелая атмосфера неуверенности и напряжения.
— Президент просто болван, если считает себя главнее конституционного правительства, — сказал Оутс.
Эммет пристально смотрел на Мерсье.
— Не могу понять, как вы-то ничего не заподозрили.
— Он меня полностью отрезал, — ответил Мерсье с глуповатым выражением. — Ничем не намекнул на то, что задумал.