Неожиданно он остановился и прислушался. Из узкого перехода справа послышался звон металла о металл. Заинтересовавшись, он медленно и тихо пошел по тускло освещенному проходу.
В конце, там, где мостик поворачивает и проходит между баками с горючим и внешним корпусом корабля, он остановился и посмотрел в полумрак.
Некто в костюме стюарда что-то прикреплял к баку с горючим. Второй механик неслышно пошел дальше и наконец оказался в десяти футах от этого человека.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
Стюард медленно обернулся и выпрямился. Механик увидел, что это азиат. Его белая форма была в грязи, а за ним на мостике лежала раскрытая спортивная сумка. Стюард улыбнулся, не делая попытки ответить.
Механик подошел еще ближе.
— Тебе нечего здесь делать. Команде, обслуживающей пассажиров, сюда нет доступа.
По-прежнему никакого ответа.
И тут механик заметил на стенке бака с горючим странную шишку неправильной формы. Два медных провода тянулись от нее к часовому механизму рядом с сумкой.
— Бомба! — потрясенно выпалил механик. — Ты поставил бомбу!
Он повернулся и с криком побежал по мостику. Но не успел пробежать и пяти шагов, как в замкнутом стальном пространстве раздались звуки, похожие на быстрые аплодисменты, и выпущенные из пистолета с глушителем пули с полыми наконечниками пробили ему затылок.
Были произнесены обязательные тосты, осушены и сразу вновь наполнены стаканы с водкой. Избегая холодного проницательного взгляда человека в кожаном кресле, Покофский доставал запасы выпивки из своего личного бара.
Генерал Омбриков, резидент КГБ на Кубе, был в дурном настроении.
— Мое руководство будет недовольно вашим отчетом, — сказал он. — Потерять приданного вам агента — явная халатность.
— Это круизный лайнер, — ответил Покофский, покраснев от негодования. — Он построен и пущен в ход, чтобы приносить твердую западную валюту нашему казначейству. Мы не плавучее отделение Комитета государственной безопасности.
— Тогда как вы объясните присутствие на борту десяти агентов из наших зарубежных отделений, чья обязанность — прослушивать разговоры пассажиров?
— Я стараюсь не думать об этом.
— Вы должны об этом думать, — угрожающим тоном сказал Омбриков.
— Мне хватает управления кораблем, — быстро сказал Покофский. — В моем рабочем дне нет лишних часов, чтобы заниматься еще и сбором информации.
— Тем не менее вам следовало принять лучшие меры предосторожности. Если американские политики сбегут и расскажут свою историю, последствия самым ужасным образом скажутся на наших международных отношениях.
Покофский поставил стакан с водкой, не притронувшись к жидкости.
— На корабле им невозможно спрятаться. Через час они снова будут в наших руках.
— Надеюсь, — ядовито сказал Омбриков. — Скоро их флот заинтересуется, почему советский круизный лайнер задерживается у берегов Кубы, и вышлют патруль.
— Они не посмеют ступить на борт „Леонида Андреева“.
— Да, но на моей яхте флаг США. И они без колебаний осмотрят ее.
— Любопытное старое суденышко, — заметил Покофский, пытаясь сменить тему. — Где вы его взяли?
— Личный дар нашего друга Кастро, — ответил Омбриков. — Раньше яхта принадлежала Эрнесту Хэмингуэю.
— Да, я читал четыре его книги…
Покофскому помешало договорить неожиданное появление первого помощника, который вошел, не постучав.
— Прошу прощения, капитан, но могу я поговорить с вами наедине?
Покофский извинился и вышел из каюты.
— В чем дело?
— Мы их не нашли, — неловко сказал офицер.
Покофский какое-то время молчал. Вопреки собственным распоряжениям он закурил и неодобрительно посмотрел на первого помощника.
— Тогда предлагаю вам снова обыскать корабль, на этот раз тщательнее. И присмотритесь к пассажирам на палубах. Они могут прятаться в толпе.
Первый помощник кивнул и торопливо ушел. Покофский вернулся в каюту.
— Проблемы? — спросил Омбриков.
Прежде чем Покофский смог ответить, он почувствовал, как корабль вздрогнул. Он с минуту стоял напрягшись и внимательно прислушивался, но, казалось, больше ничего не происходило.
И вдруг „Леонида Андреева“ сотряс страшный взрыв, от которого корабль накренился на левый борт, люди попадали на палубу, и взрывная волна судорогой прошла по всему кораблю. Над правым бортом поднялся столб огня, обломки стали и дождь из горючего посыпались на палубы. Взрыв отразился в воде, и наконец гром стих, оставив неестественную тишину и огромный дымный столб, поднявшийся к небу.
Семьсот пассажиров и членов экипажа не знали — а многие так никогда и не узнали, — что взорвавшийся в недрах корабля бак с горючим проделал в борту огромную дыру, наполовину выше ватерлинии, наполовину ниже, и надстройки залила струя горящей солярки, сжигая людей и распространяя огонь по палубам со скоростью лесного пожара.
Почти мгновенно из роскошного круизного лайнера „Леонид Андреев“ превратился в тонущий погребальный костер.
Питт пошевелился и задумался, что происходит. Целую минуту, пока взрывная волна не прокатилась по кораблю, он лежал на полу, куда его сбросило, и пытался сориентироваться.
Потом осторожно поднялся на четвереньки и наконец выпрямился, схватившись за внутреннюю ручку двери.
Есть ушибы, но ничего не сломано, не вывихнуто, тело функционирует нормально. Он повернулся к остальным.
Джордино полусидел, полулежал на входе в душ. Последнее, что он помнил, — он сидел в каюте. В глазах его удивленное выражение, но он как будто невредим.
Моран и Лорен упали с коек и лежат посреди каюты на полу. Они ошеломлены, и целую неделю или две у них не сойдут синяки, но в остальном все хорошо.
Лаример сидел в дальнем углу каюты. Питт подошел к нему и осторожно поднял его голову. На левом виске сенатора алела рана, и из разорванной губы текла кровь. Он был без сознания, но дышал легко. Питт подложил ему под голову подушку с нижней койки.
Первым заговорил Джордино.
— Как он?
— В отключке, — ответил Питт.
— Что случилось? — ошеломленно спросила Лорен.
— Взрыв, — ответил Питт. — Где-то впереди, вероятно, в машинном отделении.
— Котлы? — размышлял Джордино.
— Современные котлы сконструированы так, что не могут взорваться.
— Боже, — сказала Лорен. — У меня все еще звенит в ушах.
На лице Джордино появилось странное выражение. Он достал из кармана монету и покатил ее по покрытому ковром полу. Вместо того чтобы потерять инерцию и упасть, монета продолжала катиться, словно подталкиваемая невидимой рукой, пока со звоном не ударилась о дальнюю переборку.
— Корабль накренился, — спокойно сообщил Джордино.
Питт приоткрыл дверь каюты. В коридоре уже было полно пассажиров, которые выходили из кают и бесцельно брели в разных направлениях.
— Отмена плана Б.
Лорен вопросительно взглянула на него.
— Что за план Б?
— Я собирался захватить яхту с Кубы. Но, думаю, сейчас нам не хватит мест.
— О чем вы? — спросил Моран. Он неуверенно встал, держась за край койки. — Хитрость. Дешевая уловка, чтобы выманить нас.
— Очень уж дорогая уловка, если хотите знать, — язвительно заметил Джордино. — Взрыв, должно быть, серьезно повредил судно. Оно явно набирает воду.
— Мы утонем? — в тревоге спросил Моран.
Не обращая на него внимания, Питт продолжал смотреть в коридор.
Большинство пассажиров сохраняли спокойствие, но некоторые начали кричать и плакать. На глазах у Питта коридор заполнялся людьми, которые бестолково тащили пожитки и торопливо собранные сумки. Потом Питт уловил запах горящей краски, а вслед за тем увидел и струйки дыма. Он захлопнул дверь и начал срывать с коек одеяла и бросать их Джордино.
— Быстрей, намочи их и все полотенца, какие найдешь, под душем.
Джордино бросил взгляд на серьезное лицо Питта и тут же стал делать что было велено. Лорен наклонилась и попыталась приподнять с пола голову и плечи Ларимера. Сенатор застонал и открыл глаза, глядя на Лорен так, словно не узнавал ее. Моран сидел на койке и что-то бормотал себе под нос.