Питт грубо оттолкнул Лорен и поднял Ларимера на ноги, обхватив руками за плечи. Джордино вышел из ванной и раздал всем мокрые одеяла и полотенца.
— Ладно. Эл, помоги мне с сенатором. Лорен, держи конгрессмена Морана и не отставай от меня. — Он замолчал и осмотрел всех. — Ладно, идем.
Он распахнул дверь, и их окутало облако дыма, идущего как будто ниоткуда.
Не успел стихнуть грохот взрыва, как капитан Покофский стряхнул недоверчивое изумление и бросился на мостик. Молодой вахтенный офицер отчаянно колотил по судовому телеграфу.
— Закрыть все водонепроницаемые двери и привести в действие противопожарную систему! — крикнул Покофский.
— Не могу, — беспомощно ответил вахтенный. — Питания нет.
— А запасные генераторы?
— Тоже не действуют. — Лицо вахтенного офицера было искажено волнением. — Судовая связь пропала. Компьютер контроля над повреждениями вышел из строя. Ничего не отвечает. Мы даже не можем дать сигнал тревоги.
Покофский выбежал на крыло рубки и посмотрел в сторону кормы. Некогда прекрасное судно изрыгало огонь и дым из всей средней части.
А еще несколько мгновений назад тут звучала музыка и царило веселье.
Теперь перед ним открылась ужасная картина. Открытые плавательные бассейны и палубы для отдыха превратились в крематорий. Двести загоравших там человек почти мгновенно залило волной горящей солярки. Некоторые спаслись, прыгнув в бассейны, чтобы умереть, вынырнув на поверхность: огненный воздух сжег им легкие; многие перебирались через поручни и прыгали в море, их кожа и одежда горели.
Покофский стоял, потрясенный этим зрелищем массовой гибели. Вокруг царил ад. В глубине души капитан знал, что судну конец. Остановить эту катастрофу было невозможно; море продолжало вливаться в чрево „Леонида Андреева“, и крен возрастал. Капитан вернулся в рубку.
— Передайте приказ покинуть судно, — велел он вахтенному офицеру. — Шлюпки по левому борту горят. Сажайте женщин и детей в шлюпки по правому борту, которые еще не тронуты.
Вахтенный офицер убежал, и появился главный механик Эрик Казинкин, задыхаясь после подъема с самого низа. Брови и половина волос у него сгорели. Подошвы ботинок дымились, но он как будто не замечал этого. Его оцепенелый мозг не реагировал на боль.
— Доложите, — спокойно сказал Покофский, — что вызвало взрыв?
— Взорвался танк с горючим, — ответил Казинкин. — Бог знает почему. Уничтожена генераторная, а также вспомогательный генератор. Бойлерные номер два и три затоплены. Нам удалось вручную задраить водонепроницаемые двери в машинное отделение, но вода поступает с тревожной быстротой. А без питания не работают насосы.
Он угнетенно пожал плечами и замолчал.
Не оставалось никаких возможностей спасти „Леонида Андреева“. Единственным вопросом оставалось, сгорит ли судно дотла или раньше затонет. Мало кто переживет следующий час, со страшной уверенностью осознал Покофский. Многие сгорят, многие утонут, не способные поместиться в жалкие несколько шлюпок, которые еще предстоит спустить на воду.
— Уводите своих людей снизу, — сказал Покофский. — Мы покидаем судно.
— Спасибо, капитан, — ответил главный механик. Он протянул руку. — Удачи.
Они расстались, и Покофский спустился на одну палубу, в радиорубку. Когда капитан неожиданно вошел, дежурный офицер оторвался от радио.
— Отправляйте сигнал тревоги, — приказал Покофский.
— Я взял на себя ответственность, сэр, и послал сигнал SOS сразу после взрыва.
Покофский положил ему руку на плечо.
— Благодарю за инициативу. — Потом спокойно спросил: — Удалось передать без проблем?
— Да, сэр. Когда электричество исчезло, я переключился на запасные батареи. Первым ответил корейский контейнеровоз, он в десяти милях на юго-запад.
— Слава богу, кто-то близко. Были еще ответы?
— Военно-морская база США в Гуантанамо высылает спасательные корабли и вертолеты. Единственное другое судно в нашем районе — норвежский пассажирский лайнер в пятидесяти милях.
— Слишком далеко, — задумчиво сказал Покофский. — Остается надеяться на корейца и американский флот.
Накрыв мокрым одеялом голову, Питт на ощупь прошел по коридору и по окутанной дымом лестнице. Три или четыре раза они спотыкались о тела задохнувшихся пассажиров.
Лаример мужественно пытался держаться на ногах, а Лорен и Моран шли сзади, крепко держась за ремни Питта и Джордино.
— Далеко идти? — с трудом спросила Лорен.
— Мы должны подняться на четыре палубы, прежде чем окажемся на прогулочной, — выдохнул Питт.
На второй палубе они наткнулись на сплошную стену из людей. Лестница была так забита, что окутанным дымом пассажирам невозможно было сделать ни шагу. Экипаж хладнокровно пытался направлять потоки людей на палубу к шлюпкам, но постепенно спокойствие сменяла заразительная паника, и вот уже люди начали с криком падать под натиском толпы.
— Налево! — крикнул Джордино на ухо Питту. — Проход ведет к другому трапу, на корму.
Доверяя другу, Питт свернул в проход, потащив за собой Ларимера. На твердой поверхности сенатор наконец обрел опору и теперь сам держался на ногах.
К их огромному облегчению, дыма поубавилось, а волна человеческого прибоя спала. Добравшись наконец до трапа на корме, они обнаружили, что там практически пусто. Не поддавшись стадному инстинкту, Джордино привел их к временной безопасности.
Они оказались на юте. Несколько минут откашливались, очищая легкие, потом со страхом взглянули на обреченный корабль.
„Леонид Андреев“ накренился влево на двадцать градусов. Тысячи галлонов горючего вылились в море и горели. Горела вся вода вокруг корабля. От страшного жара стальные плиты корпуса краснели и коробились, принимая причудливые гротескные формы. Белая краска почернела, доски палубы прогорели, а стекла иллюминаторов с грохотом лопались.
Огонь с невероятной скоростью распространялся в сторону мостика. Радиорубка сгорела вместе с радистом, до конца остававшимся на связи. Огонь и дым поднимались по трапам и вентиляционным шахтам. Как все современные круизные лайнеры, „Леонид Андреев“ был построен несгораемым, но никакое самое точное планирование или предвидение не могло предусмотреть последствия взрыва танка с горючим, окатившего корабль, словно из огнемета.
Огромное, пухлое облако маслянистого дыма поднялось на сотни футов; ветер вверху приплюснул его, и теперь оно накрывало корабль, словно саван. Основанием облака служил сплошной поток пламени, зыблющаяся оранжево-желтая буря.
А внизу, в недрах корпуса, бушевало ацетиленово-сине-белое пламя, раздуваемое врывавшимися в щели потоками раскаленного воздуха, игравшими роль мехов.
Хотя многие пассажиры смогли подняться по трапам, свыше ста человек погибли внизу, застигнутые пожаром в каютах или задохнувшиеся от дыма при попытке бегства. А тех, кто поднялся, огонь гнал к корме, отрезая от палубы со шлюпками.
Попытки экипажа сохранить порядок поглотил воцарившийся хаос. Пассажиры в конце концов были предоставлены сами себе и не знали, что делать. Все шлюпки по левому борту горели, с правого сумели спустить только три, и огонь отогнал экипаж. Одна шлюпка загорелась уже на воде.
Люди начали прыгать в воду, как мигрирующие лемминги.
Падая с пятидесяти футов, многие допускали ошибку, предварительно надув спасательные жилеты, и в результате при ударе ломали шею. Женщины стояли, оцепенев от ужаса; они были слишком испуганы, чтобы прыгать. Мужчины в отчаянии бранились. В воде люди плыли к нескольким шлюпкам, но там экипажи запустили двигатели и стали уходить, опасаясь перегрузки.
В разгар этой драмы подошел контейнеровоз. Капитан остановил корабль в ста ярдах от горящего „Леонида Андреева“ и поспешно спустил шлюпки. Через несколько минут появились вертолеты США и начали поднимать людей из воды.