Вечером в субботу Амалии, само собой, не было дома, а с матерью Эллен, к сожалению, о Герде Дорнфельде поговорить не могла. Маттиас, хотя и пообещал поначалу, что будет считать версию о любовном похождении отца глупым вымыслом, теперь переметнулся на другую сторону. По его убеждению, Герд затеял все это не ради денег, а лишь для того, чтобы наладить дружбу с новыми родственниками. Неужто одиночество заставило этого человека на такое пойти? И не окажется ли в конце концов, что они станут жертвой грандиозного мошенничества в особо изощренной форме?
В скверном настроении Эллен пришла на кухню, чтобы доесть холодные сырники, которые она предварительно обильно посыпала коричневым сахаром, чтобы потом обсыпать себя за это проклятьями. В ее возрасте нужен чертовски серьезный контроль, не то на весах немедленно набежит пара лишних кило. Я постепенно превращаюсь в старую ворчливую бабку, подумалось ей. В сущности, что плохого мне сделал Герд Дорнфельд? Он не вел себя ни нагло, ни заносчиво, напротив, старался быть приветливым. Теперь Эллен сама уже почти сожалела, что держалась с ним грубо, а тут еще и с братом резко поговорила.
Внезапно за спиной возникла мама. В мягких тапочках, она беззвучно спустилась из верхней квартиры. Эллен ненавидела, когда она вот так коварно подкрадывалась сзади.
— Ребенка дома нет? — спросила Хильдегард.
Этот вопрос разозлил Эллен еще больше.
— В двадцать четыре года девушка больше не ребенок, — ответила она. — В эти годы у тебя самой давно были дети. Амалия вот уже шесть лет как достигла совершеннолетия и может делать что хочет!
— Да, время летит, — поддержала тему Хильдегард. — Надеюсь, она не вляпается с этим непонятным Уве в какой-нибудь скандал.
И без того раздраженная Эллен перешла на почти агрессивный тон:
— Не ты ли мне недавно рассказывала, что сама тоже не всегда была довольна жизнью с папой? — язвительно заметила Эллен. — Тем не менее у него водились деньги, а у Уве нет. Не считая этого обстоятельства, у парня нет других недостатков. Впрочем, какое тебе дело, с кем моя дочь проводит ночи. Не каждому выпадает счастливый билет. Разве у тебя самой жизнь состояла из непрерывного счастья?
— Не знаю, на что ты намекаешь, — ответила старуха и, обидевшись, ушла.
«И всем-то я немила, — подумала Эллен. — Ни маме, ни братьям и сестрам, ни дочери не угождаю и никому не приношу радости. С мужчинами и подавно не ладится. На работе тоже переливаю из пустого в порожнее». Унылая, безотрадная рутина: уведомления, открепления, переадресации, выдача паспортов и удостоверений личности, противные пререкания с иностранцами, которые не говорят ни по-немецки, ни по-английски. Недавно пришлось отказать одному в виде на жительство, так он обозвал ее нацистской свиньей — как из ушата окатил. Может, она сама виновата: не проявила достаточного терпения, говорила с бедным парнем раздраженно? Но, в конце концов, ей положено придерживаться правил даже в тех случаях, когда по отношению к ней люди ведут себя не очень-то доброжелательно.
Эллен приняла три таблетки валерьянки с хмелем и легла в постель.
5
Один из бывших школьных товарищей Маттиаса работал старшим врачом в лаборатории. На какое-то время одноклассники потеряли друг друга из виду, но это не помешало Маттиасу обратиться к нему за консультацией.
Само собой разумеется, он проведет генетический анализ, заверил его врач, который и сам загорелся. Неужто у Маттиаса неприятности с ведомством по делам молодежи?
— Нет, речь идет о выяснении отцовства, и у дела есть свои сложности, — объяснил Маттиас. — В большей степени меня интересует, есть ли у меня сводный брат.
По словам специалиста, процедура займет несколько больше времени, чем предполагал Маттиас, и обойдется ему чуть дороже, чем он рассчитывал, однако нет ничего невозможного. Результаты исследования с большой долей вероятности ответят на вопрос, идет речь о кровном родстве или данный человек не имеет к семье Тункель никакого отношения. Маттиасу было дано поручение обговорить с Гердом сроки.
Через несколько дней оба ехали в автомобиле в лабораторию, чтобы сдать пробы слизистой оболочки рта на ДНК-тест.
— Ведь ты хорошо знаешь Амалию, — начал Герд. — Что ты о ней думаешь?
— Ну, я бы не сказал, что так уж хорошо знаю племянницу. Наша-то дочь постарше и молодыми кузинами никогда не интересовалась, — ответил Маттиас. — Я самый старший из детей, а Эллен — последний, избалованный ребенок. Она моложе меня на целых одиннадцать лет. В детстве мы вместе почти не играли: я обзывал ее заразой, она считала меня заносчивым хлыщом. Ее дочка Амалия — симпатичная девушка, и больше мне нечего сказать.