Тот факт, что бежавшие с галер рабы являются частью богемы, веселит меня своей нелепостью, и хотя это явное указание на то, что данный отрывок нельзя воспринимать буквально, однако включение в этот список жестянщиков показывает, что Маркс был способен на низкие и абсурдные предрассудки. Кроме того, я думаю, что рядом с привратниками оказались бы и таксисты, если бы Маркс писал сегодня, поскольку многие водители казённых машин — бывшие полицейские с расистскими взглядами. Я сказала об этом Адаму, который как раз вынул пальцы из ушей, чтобы взять бокал с бурбоном, и оказался сбит с толку моей репликой.
Я добавила, что со свойственным ему апломбом Диккенс однажды написал: «Какую интересную книгу мог бы написать наёмный экипаж». Автобиография разбитого наёмного экипажа, несомненно, была бы не менее забавной, чем автобиография старого неоригинального драматурга; а сколько историй может рассказать экипаж о своих путешествиях. Сколько историй о разных людях, которых он перевозил по делу, для удовольствия или в горе. И как много грустных историй об одном и том же человеке в разные периоды времени. Деревенская девушка, вычурно одетая женщина, пьяная проститутка, расточительная развратница, воровка.
Не говоря Адаму, что я руководствовалась спонтанной ассоциацией с собирательным образом знакомых сводней и хозяек борделей, я перешла к другой теме, вспомнив текст 1848 года из книги «Классовая борьба во Франции». (Я, конечно, знаю, что Александр Герцен тоже писал о тех событиях, но я не могу воспринимать всерьёз этот фельетон «С другого берега», стоящий в одном ряду с банальной писаниной Диккенса.) Возвращаясь к Марксу и «Классовой борьбе во Франции» и с трудом пытаясь произносить слова внятно, я объяснила, что в этом тексте говорится о том, что за Луи Наполеоном стояло общество беспорядка, проституции и воровства.
Я не забыла, что в этой статье Маркс взывает к образам проституток, чтобы вынести приговор эстетству. Не настоящему Парижу, а Парижу праздному, кишащему лакеями, мошенниками, литературной богемой, кокетками. Гражданская война для них всего лишь приятное развлечение. За схватками они наблюдают в телескопы и клянутся собственной честью и честью своих шлюх, тем, что это представление поставлено гораздо лучше, чем предыдущие. Павшие на поле брани были по-настоящему мертвы; в криках раненых не было фальши; к тому же всё происходящее было пронизано дыханием истории.
Проза Маркса часто громоздкая и неуклюжая, но в ней есть и своя поэзия. Маркс воплотил в себе и лучшие, и худшие черты своей эпохи. Но Адаму было неинтересно. Он хотел, чтобы я возбудила его рассказами о том, как я работала проституткой. Тогда я рассказала ему историю, пронизанную литературной традицией, которую он не узнал, поскольку она предшествовала работам Сэмюэля Ричардсона. Она брала начало у Томаса Нэша и Роберта Грина и сквозь «Раскрытый леди обман» Фрэнсиса Керкмана попадала к Даниелю Дефо. Под её влиянием оказались даже такие благочестивые творения, как «Ночной путник, или вечерняя прогулка в поисках распутных женщин» Джона Дантона.
В Гайд-парке давали бесплатный джазово-блюзовый концерт, на который я пришла с целью втереться в общество состоятельных людей. Я вошла в пивную палатку; дело это было незначительное и ни к чему не вело, пока один хорошо одетый бизнесмен под влиянием выпитого алкоголя не начал оживлённую беседу со всеми присутствовавшими, в ходе которой он выделил меня из общей массы и удостоил особого внимания. Он сказал, что заплатит за мою выпивку, и сдержал слово, что позволило ему продолжить общение со мной.
Он очень долго со мной говорил, а потом, наконец, вытащил из этой палатки, и мы пошли через парк на Оксфорд-Стрит. Держась за руки, мы говорили на тысячу тем поверхностно и без какой-либо цели. В конце концов, бизнесмен сказал, что очарован моим обществом, и спросил, осмелюсь ли я проехаться с ним в его машине с личным шофёром. Парень убеждал меня, что он человек чести и не допустит ничего неприличного. Я немного поломалась для вида, но, заставив его упрашивать меня подольше, в конце концов, согласилась.
Сначала я не представляла, что задумал этот джентльмен, но вскоре я поняла, что, перебрав алкоголя, он жаждал продолжения банкета. Его шофёр отвёз нас в ресторан в Найтсбридже, где мой кавалер угостил меня ужином, а сам пил без остановки. Он и меня уговаривал выпить, но я отказалась, сказав, что начинаю возбуждаться, и если он был мужчиной, способным меня удовлетворить, то я хотела бы это запомнить. Как только я закончила с едой, он попросил счёт, расплатился кредитной карточкой и быстро повёл меня в свою машину.
Он ласкал меня в машине, но не пошёл дальше этого на заднем сидении, где нас мог видеть его водитель. Шофёру было приказано остановиться возле дома, где нас проводили в одну из комнат с кроватью. Здесь бизнесмен начал вести себя со мной всё более свободно, пока постепенно я не согласилась на всё. Так что, короче говоря, он делал со мной всё, что хотел. Всё это время он также много пил, и где-то около одиннадцати мы вернулись в машину.
Изрядное количество выпитого и движение машины сделали бизнесмена готовым снова проделать то же, что он только что делал, но теперь на глазах у водителя. Уверенная в своей победе, я ему отказала. Вместо этого я заставила его положить голову мне на колени, где уже через пять минут он заснул. Поскольку зеркало заднего вида было предназначено для того, чтобы видеть машины позади нас, шофёр не мог разглядеть, что происходило ниже уровня моей груди, не обернувшись. Поэтому я была уверена, что он не увидит, как я обыскиваю моего распростертого кавалера.
Я взяла золотые часы, толстый кошелёк, кожаные ботинки, золотые запонки, мобильный телефон, серебряный портсигар, кипу бумаг и какие-то ключи. Шофёр притормозил где-то на Стренде на красный свет, я выскочила и, захлопнув дверцу, мгновенно растворилась в толпе, кишащей возле станции Чаринг-Кросс. Шофёр крикнул мне что-то, но он не знал, что его хозяина обокрали и думал, что я всего лишь пьяная шлюха, а потому дал мне уйти, без криков «ограбили». Я пошла к реке, а потом по набережной вышла к станции метро «Темпл».
Я вошла в поезд, идущий по направлению к Ист-Энду, размышляя о том, что нет ничего смешнее, чем похотливый пьяница. Он одержим сразу двумя бесами и совершенно не способен действовать разумно. А мужчина без разума, всё равно, что «Форд Эскорт» без бензина. Его порок подавляет его мысль, и он становится ослеплён собственной страстью. Он берёт любую женщину, не глядя, кто она, что собой представляет, не важно, красива она или уродлива, стара или молода, и он слишком слеп, чтобы отличить пьяного от вора.
Такой человек хуже сумасшедшего. Он знает о том, что с ним происходит, не больше, чем этот бедняга, которого я обчистила, знал, что лишился часов и бумажника. Я порадовалась тому, что такие люди и не подозревают, что становятся лёгкой добычей для таких, как я. Хитрая проститутка всем удовольствиям предпочитает деньги, и когда её жертва пьяна сексуальной страстью, её руки в его карманах ищут, чем бы поживиться, а мужчина в минуту своей слабости не может ни почувствовать этого, ни дать отпор женщине лёгкого поведения.
Видя, как Адам беспокойно щупает руками карманы, я рассказала ему, что знала такую ловкую женщину, которая, пока клиент её трахал, достала из его внутреннего кармана кожаный кошелёк с двумя сотнями фунтов и заменила его пластиковым пакетом, набитым бумагой. Когда клиент кончил, он обвинил проститутку в том, что та его обчистила. Она пошутила, что ему было и так нечего терять. Клиент пощупал рукой свой карман и, почувствовав набитый бумажник, отключил блокирующую систему на своей машине.
Взбудоражив Адама, я продолжила свой рассказ. Я вышла из метро на Олдгейт Ист и пошла на Вентворт-Стрит, где можно было кого-нибудь подцепить. Рядом притормозила машина, но я в жизни не сяду в машину с четырьмя юнцами. Проституток частенько избивают или грабят. Совсем недавно семнадцатилетнюю девочку подобрали на Кингс-Кросс двое мужчин. Они её изнасиловали, ограбили и выбросили голую из машины на Квейкер-Стрит. Я для себя чётко решила иметь дело только с одним клиентом за раз.
Стоя на приличном расстоянии от машины, я предложила подросткам купить телефон, который только что украла. Я сказала, что стащила его у пьяного, так что они успеют много раз им воспользоваться, пока его владелец, пребывающий в бессознательном состоянии, не поймёт, что произошло. Мальчишки заинтересовались, один из них открыл дверь, но когда я протянула им телефон, он зазвонил. Машина быстро уехала с обочины, а открытая дверь захлопнулась только на пересечении с Осборн-Стрит. Сцена отдавала сюрреализмом, поскольку мелодия мобильного телефона была электронно-кастрированной мелодией Бетховена.