Быстро набираю Казаринову, но он не берет трубку.
Слышу гудки по второй линии, смотрю на экран, гетконтакт определяет номер телефона больницы, и я молниеносно переключаюсь на вызов.
— Олег Александрович, Алена пришла в себя, — сообщает ее лечащий врач.
— Можно увидеть ее? — соскакивая с дивана, спрашиваю я и бегу в коридор.
— Да, можете. Сейчас с ней ее родители.
— Черт! Черт! Черт! — кидаю на соседнее сиденье разряженный мобильник и пока стою на светофоре еще раз открываю бардачок.
Переворачиваю там все вверх дном, заглядываю в отделение между сиденьями — тщетно.
На днях Алена брала мое автозарядное и, видимо, так и не вернула обратно.
— Теперь никому не позвонить и не узнать, что там опубликовала Красовская…
От злости ударяю по рулю, сжимаю губы.
«Эта сука решила меня добить?!»
В голове настоящий раздрай: мысли о публикации чередуются с тревогой — не представляю, как я сейчас появлюсь перед Аленой. Она наверняка не захочет видеть меня.
И ее родители — тоже.
Раз они сейчас у нее, то, скорее всего, они уже в курсе, что случилось на даче.
Я виделся с ними вчера в больнице, но у меня язык не повернулся рассказать им об этом.
Ее мать не могла связать даже двух слов, начинала что-то говорить и тут же пускалась в слезы. А отец Алены поддерживал меня, даже не догадываясь по чьей вине их дочь находится на операционном столе.
Мне больно и стыдно смотреть им в глаза. Ведь все думают, что она попала в аварию, когда ехала на дачу с девичника. Никто кроме меня, Казаринова, Красовской и самой Алены не знает, что это было совсем не так.
И для меня все еще остается вопросом: почему она развернулась? Может, что-то забыла на даче? Может, немного остыв, решила вернуться и поговорить со мной?
Через полчаса я уже бегу по коридору больницы.
Вхожу в отделение реанимации, меня просят надеть сменную обувь и халат. Вижу у палаты родителей Алены, слежу за их реакцией и уже ожидаю, что меня вот-вот начнут проклинать и потребуют убраться из жизни их дочери.
Но вместо этого мать Алены обнимает меня и, всхлипывая в мое плечо, сообщает, что она пришла в себя.
Ее отец хлопает меня по спине.
— Все обошлось! — говорит Роман Петрович. — Все обошлось, Олег.
— Сейчас Алене сделают укол, и сможешь увидеться с ней, — отстранившись от меня, вытирает лицо Мария Андреевна.
Я смотрю на них по очереди и не понимаю:
«Алена им разве ничего не рассказала?»
Из палаты выходит молоденькая медсестра, увидев меня, она округляет глаза и немного краснеет.
— Ой, здравствуйте, — с улыбкой поправляет она халат. — Можете входить, я уже закончила. — Девушка ступает мне дорогу и шепчет вслед: — А потом можно сделать с вами фото?
Ничего не ответив, вхожу в палату. Алена переводит на меня взгляд, ее глаза тут же становятся влажными, подбородок дрожит.
— Привет, любимый, — шепчет она сухими губами, а я на пару секунд впадаю в ступор.
Медленно подхожу к ней, сажусь на стул у кровати, слышу за спиной шорох и всхлипывание ее мамы. Алена протягивает мне руку, через секунду наши пальцы смыкаются в замок.
— Прости, сорвала нам свадьбу, — вымученно улыбается она и из ее глаз вырываются слезы.
— Плевать на свадьбу, — отвечаю я, вытирая ее лицо. — Главное, что ты жива, слышишь? А все остальное неважно.
Я внимательно смотрю на нее и не улавливаю в ее взгляде ни ненависти, ни обиды, ни злости. Она перебирает мои пальцы, говорит, что зря не послушалась подруг и поехала на дачу ночью.
Я слушаю ее вполуха, и не понимаю: что происходит? Почему она вообще заговорила со мной после всего, что было?
— И как же тебя так угораздило?.. — цокает рядом с кроватью Роман Петрович.
— Да что ты все заладил?! — шипит на него Мария Андреевна. — Не помнит она ничего.
Она переводит на меня возмущенный взгляд, скрещивает на груди руки.
— И не надо такое помнит, правда, Олег? Не хватало еще, чтоб кошмары ее мучили!
Я отрешенным взглядом смотрю на Алену, сжимаю ее руку.
— Ты правда ничего не помнишь? — внезапно охрипнув, спрашиваю ее.
Роман Петрович с умным видом щелкает пальцами.
— Доктор сказал у нее эта… Рер… Ретеро…
— Ретроградная амнезия, — перебивает его Мария Андреевна. — Это когда…
— Я в курсе, что это, — отвечаю я и на короткое мгновенье выпадаю из реальности.
«Это когда человек не помнит события, произошедшие перед получением травмы...» — заторможено проговариваю про себя.