— Так, ребята. Решение я менять не стану, — стрёмно это, как команда «отставить», но вслух я, конечно, не так сказала: — Если считаете, что деньги, по совести, не вам должны достаться — что ж, поступите по совести. Употребите их на общее доброе дело. Поселение ваше растёт. Детей всё больше…
Смотрю на них, прищурившись. Мужики переглядываются.
— Неужто, матушка, школу благословишь открыть?
— А почему бы и нет? Учеников с Горбушки почти полсотни человек набирается.
— А учителя?
— Будут вам и учителя, но школу строите своим миром. Задел у вас уже есть.
— Вот это дело! — Андрей Петрович радостно прихлопнул рукавицами.
— А ещё, мужики, просьба у меня есть к вам.
— Да для вас, матушка кельда — всё, что угодно!
— Чш-ш-ш… тише! — я сделала заговорщицкое лицо, и взрослые дядьки придвинулись поближе и притихли.
— Местных мы сегодня хорошо умыли и пощипали как следует, — мужики энергично закивали, соглашаясь. — Через час-полтора мы тут закончим. Надо бы междуреченцев, да и ведьмаков пригласить, отметить это дело, для укрепления тысызыть добрососедских отношений. М? Помогли они нам сегодня, поддержали — уважить надо людей, как считаете?
— Дак это — конечно! Какой разговор!
— Тогда я вас попрошу — сейчас подите к Захару, скажите — я велела мои шестьдесят тысяч вам передать, и поезжайте вперёд, подготовьте всё.
Вот тут на меня неожиданно обиделись.
— Матушка!.. Да нешто так можно!.. Да чтобы мы ваши деньги… ни в жисть… твари мы, что ли, неблагодарные⁈
— Да уж вы так-то не обижайтесь! Тяжеловато будет двести человек принять. Да ещё своих деревенских посчитайте…
— А вы матушка не переживайте!.. Обстряпаем всё в лучшем виде!.. По высшему разряду оформим, не сумлевайтесь!..
«Вот за что я люблю новозеландских карапузов — так это за незамутнённость сознания!» ©*
*Гоблин. Братва и кольцо
— Да я и не сумлеваюсь. Езжайте втроём прямо сейчас. Народу сразу скажи́те: гостей будет человек сто пятьдесят-двести, на ночь надо будет их по дворам разобрать…
— И на этот счёт не переживайте, всё сделаем!
Судя по лицам, все трое считали, что судьба в последние сутки улыбалась им изо всех сил.
Вчерашний беспросветный ужас за умирающих детей сменился радостью чудесного исцеления. Потом они поучаствовали в героическом (пусть и небольшом) походе, которым можно будет гордиться и даже иногда прихвастнуть в тёплой компании за кружечкой пивка. Потом отхватили нехилую премию. Потом, совершенно неожиданно — ещё кучу денег, и внезапно сделались меценатами. И, наконец, получили простое и понятное их сердцу задание: вкусно и обильно угостить три-четыре сотни человек, в числе которых будет не только родная кельда с тремя своими детьми, но и (редкий случай) столь высокопоставленные особы из соседних земель, как старший баронский сын (сам голос барона Междуречья!) и несколько старших ведьмачьих мастеров! Мало кто может гордиться тем, что принимал у себя таких гостей — и трое моих порученцев собирались использовать выпавший им шанс на всю катушку.
— Ну, ребятушки, тогда езжайте, не мешкайте. С божьим благословением.
Мужики поклонились и зашагали к лошадям, а я подозвала сигнальщика.
— Гриша, беги до Захара, скажи: троих мужиков кельда заслала организовать поляну. Да пускай ещё парней пятнадцать с деревни отпустит мне для сопровождения: трое стреляльщиков, да этот, который на Андле напал, да трое новеньких — семь повозок получается. Им надо пособить бодро упаковаться, чтоб раньше основного отряда спровадить. Всё равно повозки напрямую не пройдут, им ещё крюк давать. И кого-нито пусть отправит ко мне, кто каторжную клятву помнит. Стрелков обработаем, чтоб у них мысли не было лыжи смазать. Запомнил?
— Всё запомнил, матушка! Я мигом!
ПАКУЕМСЯ
Захар решил вопрос кардинально, отправив на упаковку экспроприированного барахла аж тридцать человек. Они в полчаса справились с арестантскими вещами, потом помогли нашим новым подданным, и через пятьдесят минут передо мной уже был выстроен караван из семи повозок. Четырьмя из них правили парни с Горбушки. Будущие каторжане лежали в одной из повозок, погружённые мной в глубокий целительный сон (если не приложить специальных усилий, проснутся мои «пациенты» только через сутки). В двух других свободные места бодро загружались приглянувшимся Феде железом. Оставшаяся посреди площади ржавая куча впечатляла. Дар у парня и правда ничего себе, хоть ещё и сырой. Как маг-разрушитель — прямо огонь. Ну, вы поняли…