Но с Петей мыслями поделилась.
ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Восемь лет ушло у повелителя, мать его, зари (или чего там?), чтобы подмять под себя Новояпонский архипелаг, а также до кучи разбросанную по Великому океану россыпь населённых разными племенами островов.
А потом он пошёл искать нас. Задача нетривиальная, учитывая, что никого из непосредственных близких свидетелей в его распоряжении не было — мы ж всех забрали. Разве что с пристрастием допросить тех из трёхсот асигару*, что могли нас углядеть в огне разгорающегося лесного пожара…
*Асигару — вид лёгкой пехоты
в средневековой Японии,
из не-самураев —
название условное, как вы понимаете.
Так или иначе, японский фюрер сопоставил крохи фактов — всё-таки игра в го тоже нехило способствует развитию логики — и двинул свои войска на наш материк.
Год 0130 (да, «13» в обрамлении двух нолей кагбэ намекает…). Серые Земли
Барон Белый Ворон
Барон смотрел на своего носорога, и с острым сожалением осознавал, что для Боньки этот бой, должно быть, будет последним.
Нет, никто не собирался помирать! Даже не думайте!
Боня до сих пор был самым крупным в носорожьем отряде, и никто из многочисленных детей, внуков и правнуков не пытался оспорить его место рядом с бароном.
Однако, в длинных шерстяных прядях было уже столько седины, что носорожий патриарх давно перестал быть не то что седоватым, а даже из «перца с солью» превратился в «соль с перцем». И того «перца» оставалось всё меньше и меньше. Ещё несколько лет, и он станет совершенно снежным.
Над его здоровьем работали кельда и друида, но, видимо, даже магии есть предел.
Старик.
Бонька спал, и казалось, что на самом верху заросшего травой бугра кто-то высыпал телегу снега.
Наверное, пора отпускать его на вольные хлеба. На пенсию. Только вот как сказать ему об этом? Обидится ведь. Страшно обидится и не поймёт. Сочтёт предательством.
Барон прикинул ситуацию на себя. Хотел бы он, чтоб его вот так заботливо отодвинули, забрали меч, доспехи и посадили на солнышко в качалке, растягивать старость? Передёрнулся. Да ну, нахер!
Боня вздохнул во сне, и его огромный двухметровый рог качнулся, заставив взлететь пару пригревшихся сиреневых бабочек.
Летите-ка отсюда, глупые создания. Скоро здесь начнётся такая каша, вряд ли хоть одна бабочка выживет.
— Ну что, как видо́к? — барон Денисов обошёл носорога по уважительной дуге, пожал Владимиру руку. — Впечатляет?
— Здоро́во! Ну, что сказать? Джексон со своим «Властелином колец» отдыхает. А более масштабных сцен я, честно сказать, и не припомню.
С большого пологого холма, на котором они стояли, открывался вид на степь, веером разбегающуюся вдаль, открытую до самого горизонта. И вся она, именно что до самого горизонта, была покрыта сплошной шевелящейся, бурлящей, перемешивающейся людской массой. Вдали, у задней кромки этой неипической* армии кружились какие-то тёмные тени.
*типа очень огромной (сленг.)
У подножия холма, примерно в километре от позиции смотрящих, это людское море остановилось, но продолжало колыхаться, словно вода, встретившая преграду.
Палыч старым привычным жестом упёр руки в бока:
— Сколько тут, как думаешь?
— Предлагаю цифру «охулиард»! — ответили сзади. — Здоро́во, мужики! — князь Восточный подошёл с другой стороны.
— Здорово, Петрович! Вы где?
— За ведьмаками сразу.
— Не слыхал, не выяснили, что за птички? — спросил Денисов. — В бинокль чёт ничё не понятно.
Иван Петрович сощурился:
— Птеродактили, говорят.
— А кто смотрел?
— Казахи зрячих сов отправили. Они ж не магические, просто птицы, смотрят. А читают маги уже здесь.
— Ну так-то неплохо, — одобрил Денисов.
— Ага. Из семи две вернулись.
— Да уж…
— Я своих метаморфов не пустил, — хмуро добавил барон Владимир. — Выше хотели взять. А я говорю: если откажет способность? Хер с ним, с высоты навернётесь — так в самую же кашу!
Все трое уставились на ближнюю кромку этой шевелящейся массы, вдоль которой в каких-то кадках были расставлены то ли столбики, то ли размалёванные бревнообразные деревца, а местами, кажется, вовсе крашеные камни. Через каждые метров примерно двести. Вокруг каждой из этих малопонятных конструкций плясал тощий субъект с дико разрисованным лицом. Колдун.
Наряжены колдуны были по-разному, одно было чётко: у каждого к одежде были присобачены добела выскобленные кости. Человеческие. В разных сочетаниях. И, как и ожидалось, эти колдуны блокировали всю магию на двести метров вокруг себя. Вторым их свойством, выявленным в первые же часы этого напротив друг друга стояния, оказалась самозащита. Каждый сидел как будто в непробиваемом прозрачном шаре. Непрожигаемом. Непотопляемом. Ну, и так далее.