— А кто знал в бригаде об операции? — спросил я.
— Ну, разведчики, штаб, командиры, — ответил Томилов.
— Похоже, кто-то информирует немцев.
— Я уже поручил своему начальнику особого отдела заняться расследованием, но результатов пока нет.
Мы договорились с Томиловым, что и наша группа подключится к расследованию.
Вскоре после нашего разговора Томилов вызвал к себе Андрея Савчука и приказал ему с группой разведчиков и подрывников переправиться ночью через Припять, подойти к полустанку Березовичи и заминировать железную дорогу. В это время Малашенко с другой группой разведчиков был под городом Столином.
Андрей Савчук поднял своих партизан по тревоге, разъяснил задачу и порядок продвижения к месту действия. Партизаны любили Савчука. Он был смелым, смекалистым командиром, всегда пунктуально выполнявшим приказы командования, и заботливым другом. Правда, был он немного вспыльчив, и это раздражало Малашенко. Томилову и комиссару Смотрову Андрей Савчук нравился, и они его всячески поддерживали.
Поздно вечером группа в восемнадцать человек вышла на выполнение боевого задания. Как только рассвело, переправились на бревнах через Припять. Сначала шли лесом, затем проселочными дорогами. Впереди продвигались два разведчика. Они были «глазами и ушами» Савчука. Если что-либо подмечали, сразу же предупреждали об этом командира.
К одиннадцати вечера группа приблизилась к хутору, который находился в трех километрах от железной дороги. Савчук разрешил привал. Он ждал своих разведчиков, которые уже, наверно, были на хуторе.
Как они потом рассказали, все произошло следующим образом.
Когда они подобрались к хуторским огородам, то услышали звуки гармоники. В окнах одной из хат горел свет. Один из разведчиков направился к хате, а другой остался на огороде, чтобы в случае необходимости прикрыть товарища. Около сарая партизан увидел мужчину, нетвердо стоявшего на ногах. Пьяный курил.
Разведчик решительно подошел к нему:
— Разрешите прикурить?
Пьяный от неожиданности громко икнул. Увидев наставленный на него автомат, хотел крикнуть, но не посмел, услышав спокойный приказ:
— Молчать! Хутор окружен партизанами. Идите вперед!
Через несколько минут он уже стоял перед Андреем Савчуком и рассказывал, что делается на хуторе.
— Свадьба у нас! Сын моего кума высватал в соседней деревне девушку. Вот и гуляем свадьбу…
— Полицейские, староста есть?
Мужик недоверчиво смотрел на партизан.
— Полицейские, тебя спрашиваю, есть на хуторе? — уже резко спросил Савчук.
— Есть, есть! Пятеро их. Они тоже в хате, гуляют на свадьбе.
— Шевчук, остаешься с этим человеком, — приказал Андрей. — Остальные за мной!
С шестью разведчиками Савчук перебежками двинулся к хате. Заглянув в окно, Савчук увидел, как четыре полицейских с винтовками на плече кружились в танце. Пятый, с автоматом за спиной, играл на гармонике. Пожилой мужик виртуозно в такт мелодии выбивал дробь на барабане.
— Ковальчук, Шамрай, оставаться здесь! Прикроете нас!
С тремя партизанами Савчук ворвался в хату.
— Сдать оружие! — крикнул он полицейским.
Трое предателей сразу подняли руки. Четвертый схватился было за винтовку, но был в упор сражен выстрелом Савчука. Гармонист выскочил в окно и тут же был схвачен партизанами.
В хате поднялся переполох, раздавались визг, крики.
— Всем оставаться на местах! Хутор окружен! Этих убрать! — указал на полицейских Савчук.
Когда полицейских вывели, в углу около девушки заголосили старухи. Савчук увидел бледное лицо, в широко открытых глазах — страх. Он понял, что девушка ранена, и тут же приказал одному из партизан сделать ей перевязку.
— Ковальчук, ко мне! — крикнул он в окно.
В хату вошел партизан с автоматом.
— Вот что, Гриша: садись-ка и бери в руки гармонь. Ты в этом деле мастак. Свадьба без гармоники — не свадьба. Выручай… — тихо сказал ему Савчук и затем громко провозгласил: — Свадьба продолжается!
Грянула задорная полька, и Савчук пустился в пляс. Но он был единственным танцором. Веселье не клеилось. Настроение у всех стало несколько лучше, когда раненую девушку перенесли в другую комнату. В разговоре с ней Савчук выяснил, что зовут ее Настя, что она из деревни Оснежицы. Парень, с которым она танцевала, служил в Оснежицах в полиции. Часто заходил в их дом, приставал к ней: «Мол, ты была комсомолкой, и твоя жизнь в моих руках. Поэтому выбирай: или смерть, или принимай мои ухаживания — вот и весь сказ!»
Под конец своего рассказа попросила:
— Пожалуйста, заберите меня в партизанский отряд.
— Ладно! Сегодня вечером мы уйдем, дела кой-какие есть, а на обратном пути заберем тебя.
— Спасибо, — улыбнулась девушка.
Было далеко за полночь, когда Савчук сказал:
— Ребята, пора… А молодые-то где?
К Савчуку подошел старик:
— Я — отец молодой. Они, знаете, страшно перепугались… — Старик замялся, окликнул: — Адам! Адам! Выходите!..
Жених и невеста вылезли из-под кровати под дружный смех партизан. Вид у них был далеко не свадебный.
— А жених-то, часом, не полицейский?
— Нет, нет, что вы! — поспешил ответить старик.
— Ну, друзья, — сказал Савчук, подходя к молодым, — война войной, а жизнь жизнью! Желаю вам счастья! Только с полицейскими якшаться не советую. Гриша, смотри в оба! Да чтоб свадьба прошла как положено. А мы — в путь…
Партизаны вышли из хаты. На востоке ярко светила луна, хрустел под ногами первый снежок. Впереди понуро шли полицейские.
— Товарищ командир, — окликнул Савчука один из партизан, — что с ними возиться? В расход их — и все!
— Какой шустрый! Нет, посмотрим, сумеют ли они свою вину искупить.
Партизаны поняли, что командир что-то задумал. Подошли к железной дороге.
— Вот что, друзья ситцевые, — обратился Савчук к полицейским. — Пойдете вместе с нами на железную дорогу, обезоружите патруль и заминируете полотно. Понятно? Но смотрите: малейшее отступление от приказа — пуля в лоб.
В условленном месте партизан встретил связной с железнодорожной станции и сообщил, что через два часа должен проследовать поезд.
Приготовив две мины, партизаны, прячась в кустах, подползли к насыпи.
Минут через двадцать послышались шаги, а затем партизаны увидели силуэты трех идущих людей. Савчук подал знак, и полицейские набросились на гитлеровцев. Раздался выстрел, за ним — еще. Все трое были уничтожены.
— Ну, а теперь на насыпь! — крикнул Савчук.
Когда партизаны подбежали к рельсам, со стороны переезда застрочил пулемет. Вспыхнули и повисли в воздухе ракеты. Стало светло как днем. Нужно было отходить, но Савчук не спешил. Он знал, что гитлеровцы стреляют из окопов и преследовать партизан не будут.
Проверив еще раз, правильно ли поставлены нажимные мины, Савчук отдал приказ отойти и залечь в ста метрах от насыпи. Гитлеровцы еще долго вели беспорядочную стрельбу, потом все стихло. В семь утра подрывники услышали шум приближающегося поезда. Через несколько минут раздался взрыв. Поезд шел на малой скорости, и с рельсов сошли только платформы с песком, вагоны с гитлеровцами повреждены не были. Партизанам пришлось обстрелять эшелон и отойти.
…Вернулся Андрей Савчук со своей группой на хутор только под вечер следующего дня. Увидев командира, партизан-гармонист с трудом проговорил:
— На сто два колена польку играл, товарищ командир! Все довольны.
— Молодец! А как Настя?
— Ничего. Ждет вас.
К Савчуку неуверенно подошел хозяин дома:
— Мы за вас тут беспокоились. Такая пальба была — ух!..
— Фрицам, отец, дали прикурить по всем правилам, — смеясь, проговорил Савчук.
— Так, может, командир, выпьет за счастье молодых? А?
— Выпить так выпить. Эй, ребята! — крикнул Савчук. — Заходи в хату.
Партизаны по одному заходили в хату, выпивали по чарке самогону, поздравляли молодых и выходили на улицу. Пригласили выпить и полицейских. Савчук сказал им: