Генерал ласково оглядел новенький его мундир, выбритое, надушенное лицо и невольно улыбнулся. Да, Энно Рейнхельт — его слабость. В нем он любил себя, свою молодость, годы, которые не вернешь. Рейнхельт был привязан к генералу, со свойственной юности эгоизмом эксплуатировал чувства старого отцовского друга. По-сыновьи участливо он осведомился:
— Здоровы ли вы? Вы были на передовой, участвовали в бою? Я так тревожился за вас, мой генерал.
— Хорош! — восхищенно проговорил генерал. — Надеюсь, что тебя многому научили прежние мальчишеские выходки и ты больше не заставишь краснеть меня?
Рейнхельт растроганно сказал:
— Я не знаю, как и благодарить вас, мой генерал.
Вольферц махнул пухлой рукой:
— Не надо. Это я сделал ради твоего отца. Кофе хочешь?
— С удовольствием.
На столе появились кофе, ликер и бисквиты. Блаженно предаваясь отдыху, генерал заговорил:
— Я хотел бы тебе рассказать о совещании в ставке, где я имел честь быть. — Генерал достал свои записи. — По-моему, именно сейчас полезно тебе узнать о нем подробнее. Там как раз и была предопределена участь России. «Мы хотим добиться того, чтобы на Востоке жили люди исключительно чистой немецкой крови», — говорил Гиммлер. В третий рейх включаются Прибалтика вплоть до Двины, Поволжье, Кольский полуостров, Крым и районы севернее него… Кстати, со временем фюрер намеревается поселиться в Ливадии, в бывшем царском дворце… Одессу, Бессарабию отдаем Румынии, Ленинград сравнивается с землей, а его территория отходит финнам. Все остальные районы России подвергаем оккупации. Рейхскомиссаром Москвы и области назначен Каше.
— Лакомый кусочек.
— Позавидовать есть чему… — Генерал раскрыл кожаную папку. — С программной речью выступил сам фюрер. Проблему русских он решает так: или полное уничтожение как народа, или германизация той его части, которая имеет явные признаки нордической расы… Речь, как ты понимаешь, идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели не исчерпывает полного решения проблемы. Дело заключается скорее в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их.
— И мы это делаем.
— Да, мой мальчик. Нам еще раз напомнили о неукоснительном исполнении «Генерального плана ОСТ», разработанного Розенбергом. Главная цель — биологически истребить русских. Здесь я и подхожу к тому, что имеет прямое отношение к сфере твоей новой деятельности.
— Слушаю, мой генерал.
— Фюрер прозорливо заметил, что партизанская война, начатая русскими, дает возможность истреблять всех, кто идет против нас, более того: всех, кто неугоден нам. — Генерал воодушевился. — Фюрер сказал, что мы не допустим существования каких-либо вооруженных сил до Урала. Безопасность рейха будет обеспечена лишь тогда, когда здесь не останется чужеземной, кроме нашей, военной силы. Охрану этого района от всех возможных угроз берет на себя Германия. Железный принцип на веки веков: никто, кроме немца, не должен носить оружие.
— Гений Фридриха говорит устами нашего фюрера! — восторженно воскликнул Рейнхельт.
— Фюрер подчеркивает, что этот принцип для нас особенно важен. На первый взгляд кажется, проще привлечь к военной помощи какие-либо другие подчиненные нам народы. Но это ошибка. Рано или поздно их оружие обратится против нас самих. Только немец может носить оружие — не русский, не чех, не казак, не украинец… Так мы станем неограниченными властителями континентальной Европы.
— Какие слова!.. Об этом мечтали наши предки.
— Легкой победы я не предсказываю, мой мальчик. Если не мы — они нам гребет сломают. Середины тут нет… И предвижу огромные испытания. — Генерал нервно перебирал бумаги. — Да, где же эта… ах вот она! Ознакомься.
Рейнхельт взял циркуляр. Пока генерал мелкими глотками допивал кофе, он пытался вникнуть в сущность важного документа. В нем предписывалось любыми средствами ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не помешал установить немецкое господство в Европе вплоть до Урала.
Душа Рейнхельта ликовала. В отличие от Вольферца, он никому не завидовал, не гнался ни за чинами, ни за орденами. У него была своя страсть: в молодости так пожить, чтобы в старости было о чем вспомнить. Поход на Восток открывал для этого неограниченные возможности. И не только потому, что предоставлял власть над людьми, еще и потому, что он знал, чего добивается. Вот закроет глаза и как наяву видит: до самого горизонта колосятся нивы, в ковыльных степях выгуливаются бессчетные овечьи отары, табуны златогривых коней. На берегу теплого моря к заоблачным высотам взметнулись каменные башни замка. И нивы, и отары, и табуны, и замок, и вся округа, пока видит глаз, принадлежат ему, Энно Рейнхельту. Перед ним снимают шапки, ему кланяются в ноги. И что он сказал — закон!