— Сделаю к утру, — пряча листовку в нагрудный карман, сказал Семен.
Максим Максимович прищурился:
— А ты знаешь, что немцы твою голову в десять тысяч марок оценили. Тебя ищут.
— Это через Василия передавала Ирина. Я страшно волновался за маму. Посылал к Луниным. Они ничего о ней не знают.
— Опомнился!.. Мы ее давно переправили на Большую землю.
— Спасибо, Максим Максимович. Теперь я спокоен. Не могу понять: почему именно меня немцы так выделяют?
Максим Максимович прошелся по комнате, поглядел в окно:
— Гестапо свое начальство обманывает. В Приазовске, дескать, партизан в природе не существует. Словом, все, что сделано, приписывают тебе одному. Поймаем, мол, его — наступит тишь и благодать. Вот почему за твою голову такую сумму обещают… Но ты здесь поосторожнее. Тебе известно, что в гестапо есть твоя фотография?
Это известие Семен воспринял спокойно, даже принялся убеждать секретаря подпольного горкома партии, что снимок сделан до войны и по нему вряд ли сейчас могут его узнать. Он оброс, как леший, носит усы, бороду, сильно похудел. К тому же добавил: если немцы приписывают одному человеку все, что делает целая организация, это тоже неплохо, других в покое оставят. Но Максим Максимович его разочаровал:
— О том, что в городе действует один Метелин, они только докладывают своему начальству. Сами же хорошо знают, что это не так. Для борьбы с нами поставили на ноги полицаев, провокаторов, регулярные войсковые части. В последние дни лютуют особенно. К тому у них есть причины. С неделю назад ночью наши самолеты уничтожили их головной склад боеприпасов. На цель бомбардировщиков навели ракеты с земли. Твои хлопцы сигналили?
— При чем тут мы? У нас и ракетницы-то нет.
Максим Максимович удивился:
— Гм… гестапо уверено, что это дело рук Семена Метелина… А третьего дня из облаков на город спикировал самолет и точно по адресу сбросил гостинец в тонну весом. Догадываешься, кого угостил?.. Главный штаб, полный офицеров, корова языком слизнула.
— Ай да летчик, ай да молодец! Вот как воевать надо. Днем, в одиночку рискнул! — восторгался Семен.
Максим Максимович улыбнулся:
— Сделал это сын моего друга, Метелин Семен Степанович. Каким образом тебе удалось связаться с Центром?
— У меня нет своей связи, вы же отказались дать нам рацию.
— Что рацию не даем, не обижайся — хлопотно с нею. У нас гарный радист, шофером в полиции служит. Вместе с карателями по округе мотается. И это ему как раз удобно: не с одного места передачи идут; иначе в два счета запеленгуют… Постой, постой, но ведь полученный от тебя адрес штаба я еще не успел нашим передать? Сначала были более важные сведения, а последнюю неделю рация вообще барахлила…
— Но тогда кто же сообщил координаты? — теперь спрашивал уже Метелин. — Кто подавал сигналы нашим самолетам?
— Значит, в городе, кроме нас, действуют еще силы, помогающие Красной Армии, — сказал Максим Максимович. — Но кто?.. Нам надо узнать и как можно скорее.
Беседе помешали голоса, доносившиеся с улицы. Семен выглянул в окно. У порога стоял пегий мерин. Из саней вылезали шумные и веселые Сысой Карпович и Василий Трубников. Навстречу им выбежала с цебаркой молока Настя.
Полицейский заглянул в цебарку, с угрозой сказал:
— Парное?.. Обжираетесь, а доброту мою не уважаете. Вот доберусь до вас, узнаете, почем фунт лиха… Сердце горит, ни днем ни ночью покоя. Эх, собачья служба.
— Что ж на воле стоите, в дом пожалуйте, гостюшки дорогие, — засуетилась Настя.
— Ай и жинка у тебя, Василий, сто сот отдашь, не пожалеешь!
— Поживей накрывай на стол, — сказал Трубников Насте.
В хате полицейский удивленно уставился на Максима Максимовича.
— Откуда это чучело? — И, подойдя к нему, тряхнул его за шиворот.
У Максима Максимовича задергалась правая бровь. Несколько дней он кочевал по хуторам, недоедал, недосыпал, видел, как полицаи издеваются над колхозниками. Все это вконец издергало, и нервы не выдержали, он сорвался:
— Ну ты, потише на поворотах!
— Что-что? — опешил Сысой Карпович. — Ты с кем разговариваешь, скотина!
— Я повторяю: осторожнее на поворотах, — уже не мог остановить себя Максим Максимович.
— Партизан! — как резаный, завопил полицай и выхватил пистолет. — Руки вверх!
Метелин обмер — вот так история! Он лихорадочно соображал, что бы предпринять. А полицай уже привычными жестами ощупывал Максима Максимовича, из нагрудного кармана вытащил дерматиновый бумажник.