ЦЫГАНКА
Ирина Трубникова из-за болезни матери вынуждена заниматься непривычным для нее делом: бегать на рынок, закупать продукты, торговаться. Впрочем, это еще полбеды. А вот продавать вещи или обменивать их на картофель, капусту, муку она уж никак не может приноровиться. Ей никогда не приходилось стоять на толкучке впряду с торговками. А сейчас — надо. С удивлением она смотрела на базарных виртуозок. Иная держит кончиками пальцев платье, растянет его — и товар налицо. Другая обвесит себя блузками, полотенцами, натянет на укутанную шалью голову шляпку с вуалеткой или берет, украшенный ярким пером, а в руках, как хрустальную вазу, держит стоптанные туфли: выбирай, мол, что приглянулось — весь магазин, на виду.
Плохо пришлось бы Ирине, да выручает младший брат Сашко — конопатый непоседа по прозвищу Ежик. За стакан семечек или кукурузный початок Сашко охотно заменяет ее.
Торг идет худо, больше продающих, чем покупающих. А Сашко — везучий: к полудню, глядишь, бежит с выручкой к поджидающей в сторонке сестре. Зажмет в кулак полученные в награду монеты, мигом затеряется в толпе, еще долго не покидает базара, толкается среди прилавков, корзин, подвод, а чтобы не приняли его за какого-нибудь ширмача, охотно пересчитывает свой «капиталы», усердно торгуется, веселит торговок шутками-прибаутками.
Вот Сашко нырнул в толпу торговок, в базарный гул ворвался его звонкий голос:
— Девицы-красавицы, есть модные туфли. Кто купит — жениха заполучит. Сам бы носил, да жинку с рук сбыл. Подходи, налетай, а то уйду — девичье счастье унесу. Покупай, не скупись — деньги слепы, за что отдаешь, не видят. Это ж не туфли, а мечта: сами чечетку выбивают…
Покачав головой, Ирина с улыбкой подумала: «И откуда у него берется такое. Ну и сорванец!»
Поджидая, пока Сашко продаст вещи, она примостилась на свободной скамейке у входных ворот и с интересом следила за происходящим.
Недалеко от себя Ирина заметила цыганку. Сидела она на низком камне, опираясь спиной о базарную ограду, и, не отводя глаз, следила за дверью казино, расположенного напротив, через дорогу. Колени ее, прикрытые юбкой с оборками, почти касались упругой груди.
Ирина не раз встречала цыганку, но не обращала на нее внимания. Так бы случилось и сегодня, если бы не ее странное поведение. День был воскресный, девушки и женщины просят ее погадать, а она отказывает всем:
— Проходите, красавицы, брехать не научилась…
Но вот из казино, придерживаясь за стенку, вышел немецкий офицер. Ворожея мгновенно вскочила, преобразилась: осанка стала горделивой, яркая шаль небрежно свалилась с округлых плеч, мониста сами собой ожили, запели.
— Джамадур, князь, дай погадаю, чистую правду скажу, что будет, что тебя ждет, изумруд мой яхонтовый… Посеребри ручку, брильянтовый.
Молодой офицер, выбритый, надушенный, с недоумением скосил светлые, навыкате, глаза. К нему тянутся тонкие длинные пальцы. Лицо его расплывается в пьяной улыбке. Ай да цыганка: глаза большие, карие, тонкий, ровный носик, талия — в рюмочку. А голос, послушайте, какой голос — мелодичный, как у певчей птички.
— Голубь сизый, протяни руку, утешу, добрый господин. Вижу: тебя радость ждет, в светлом богатстве жить будешь, желанный..
Офицер пренебрежительно поморщился, скупо процедил:
— А-а, цигойнер!
Смуглянка сложила губы бантиком:
— Нет, ошибаешься, брильянтовый, молдаванка я. Отец молдаванин и мать молдаванка.
— Ты такая же молдаванка, как я негр. Ха-ха-ха! — офицер говорил на русском языке почти без акцента.
Цыганка испугалась, заговорила сбивчиво:
— Верное слово — молдаванка. Петь, танцевать с детства приучена. А предсказывать судьбы людей сербиянка обучила. Жить-то надо. Я не эвакуировалась — мне бояться вас незачем, прошлую жизнь ненавижу: вдоволь горюшка испытала.
Продолжая разглядывать ее, офицер смягчился:
— Допустим, я поверил.
— Документы у меня, — и полезла за пазуху. — Молдаванка я.
— Отставить! — прикрикнул он. — Ты мне нравишься. Сегодня я добрый. Чуть живым из пекла выбрался. Так и быть, гадай, лги, фараоново племя!
— Зачем лгать, господин хороший… Я умею читать линий ладони. Что они скажут, то и поведаю.
Любуясь пышным бюстом девушки, офицер, прищурив глаза, улыбался.
А ее лицо выражало таинственность. Длинные пушистые ресницы взметнулись, застыли, желтоватые зрачки расширились.
— Прожитые тобой годы освещены лучезарным светом — солнцем… Я вижу цветы. Много цветов: красные, белые, розовые. Маленький киндер протягивает розы даме в голубом платье. Я вижу почтенного господина. Он подхватывает кудрявого мальчонку и высоко подбрасывает. Все трое счастливы.