Большинство погибли от стрел сразу — их пускали с двух сторон. Некоторые попали даже друг в друга — я слышал, как они там завывали…
Довольная улыбка тронула его губы. — Те, кто остался в живых, бросились в лес и схватились с врагом. Когда я увидел, что все убиты или схвачены, то пробился в лес и стал прятаться от этих раскрашенных чертей. Я и бежал, и полз, и на брюхе в кустах лежал, а они шли со всех сторон. Сначала я хотел вернуться на берег, но увидел, что они только этого и ждут.
Я бы пробился и даже переплыл реку, но услышал, как в деревне бьют барабаны. Значит, кого-то схватили живьем.
Они были настолько увлечены фокусами Зогара, что я смог перелезть через частокол за святилищем. Тот, кто должен был стеречь это место, пялился на колдуна из-за угла. Пришлось подойти к нему сзади и свернуть шею — бедняга и понять ничего не успел. Его копьем поражен змей, а его топор у тебя.
— А что за гадину ты убил в святилище? — вспомнил Бальт и вздрогнул, представив это зрелище.
— Один из богов Зогара. Беспамятное дитя Иргала Зага — вот он его и держал на цепи. Обезьяна-бык. Пикты считают ее символом Лохматого Бога, что живет на луне — бога-гориллы по имени Гуллах.
Место здесь удачное. Тут и дождемся ночи, если нам не станут наступать на пятки.
Перед ними был невысокий холм, заросший деревьями и кустами. Лежа между камнями, они могли наблюдать за лесом, оставаясь невидимыми. Пиктов Бальт уже не опасался, но вот зверей Зогара побаивался. Он стал сомневаться в магическом знаке, но Конан успокоил его.
Небо между ветвями начало бледнеть. Бальт начал испытывать голод. Барабаны вроде бы умолкли. Мысли юноши вернулись к сцене перед святилищем.
— Зогар Заг был весь в страусиных перьях, — сказал он. — Я видел такие у рыцарей с востока, которые приезжали в гости к нашим баронам. Но ведь в этих лесах страусы не водятся?
— Эти перья из страны Куш, — ответил Конан. — Далеко к западу отсюда лежит берег моря. Время от времени к нему пристают корабли из Зингара и продают тамошним племенам оружие, ткани и вино в обмен на шкуры, медную руду и золотой песок. Торгуют и страусиными перьями — они берут их у стигийцев, а те, в свою очередь, у черных племен страны Куш. Пиктийские колдуны хорошо платят за эти перья. Только опасная это торговля. Пикты так и норовят захватить корабль, поэтому побережье пользуется дурной славой у моряков. Я там бывал с пиратами с островов Бараха, что лежат к югу от Зингара.
Бальт с удивлением посмотрел на спутника.
— Я знаю, что ты не всю жизнь проторчал на границе. Тебе, наверное, пришлось много постранствовать?
— Да, забирался я так далеко, как ни один человек моего народа. Видел все большие города гиборийцев, шемитов, стигийцев и гирканцев. Скитался по неведомым землям к западу от моря Вилайет. Был капитаном наемников, корсаром, мунганом, нищим бродягой и генералом — эх! Не был только королем цивилизованной страны, да и то, может, стану, если не помру.
Мысль эта показалась ему забавной, он улыбнулся. Потом потянулся и вольготно развалился на камне.
— Но и здешняя жизнь неплоха, как и всякая другая. Я не знаю, сколько прожили на границе — неделю, месяц, год. У меня бродяжья натура — в самый раз для пограничья.
Бальт внимательно наблюдал за лесом, каждую минуту ожидая, что из листвы покажется размалеванное лицо. Но проходили часы, и ничто не нарушало покоя. Бальт уже решил, что пикты потеряли след и прекратили погоню. Конан оставался озабоченным.
— Мы должны выследить отряды, которые прочесывают чащу. Если они и прекратили погоню, то для того, что появилась лучшая добыча. Значит, они собираются переплыть реку и напасть на форт.
— Значит, мы ушли так далеко на юг, что они потеряли след?
— След потеряли, это ясно, иначе они уже давно были бы тут. При других обстоятельствах они перетряхнули бы весь лес по всем направлениям. И тогда мы бы хоть одного-двух заметили. Значит, точно — переплавляются через реку. Не знаю только, на сколько они ушли вниз по течению. Надеюсь, что мы еще ниже. Что ж, попытаем счастья.
Они начали спускаться с камней. Бальту все время казалось, что его спина — мишень для стрел, могущих вылететь в любую минуту из засады. Но Конан был уверен, что врагов поблизости нет — и оказался прав.
— Сейчас мы на много миль южнее деревни. Пойдем прямо к реке.
И с поспешностью, которая показалась Бальту излишней, они двинулись на восток. Лес словно вымер. Конан полагал, что все пикты собрались в районе Гвавели, если еще не форсировали реку. Впрочем, они вряд ли сделали бы это днем. Кто-то из следопытов наверняка их заметил и поднял тревогу. Они переправятся выше и ниже форта, там, где стража их не увидит. Потом остальные сядут в челны и направятся туда, где частокол спускается в воду. И нападут на форт со всех сторон. Они и раньше пробовали это сделать, но безуспешно. А сейчас у них достаточно людей для штурма.
Они шли не останавливаясь, хотя Бальт с тоской поглядывал на белок, снующих между ветвей — их так легко было достать броском топора! Он вздохнул и потуже затянул пояс. Тишина и мрак, царящие в дебрях, начали его угнетать. Он возвращался мыслями на солнечные луга Турана, к отцовскому дому с островерхой крышей, к упитанным коровам, щиплющим сочную траву, к своим добрым друзьям — жилистым пахарям и загорелым пастухам.
В обществе варвара он чувствовал себя одиноким. Конан был в лесу настолько своим, насколько он сам чужим. Киммериец мог годами жить в больших городах и быть запанибрата с их владыками, могла в один прекрасный день исполниться безумная его мечта стать королем цивилизованной страны — такие вещи случались. Но он не перестал бы быть варваром. Ему были знакомы лишь самые простые законы жизни. Волк останется волком, если даже случай занесет его в стаю сторожевых псов.
Тени удлинились, когда они вышли на берег реки и огляделись из-за кустов. Видно было примерно на милю туда и сюда. Берег был пуст.
— Здесь опять придется рискнуть. Переплывем реку. То ли они переплавились, то ли нет. Может, их полно на том берегу. Но мы должны рискнуть.
Зазвенела тетива, и Конан пригнулся. Что-то вроде солнечного зайчика мелькнуло между ветвями — это была стрела.
Конан тигриным прыжком преодолел кусты. Бальт увидел только блеск стали и услышал глухой вскрик. Потом двинулся вслед за киммерийцем.
Пикт с рассеченной головой лежал на земле и царапал пальцами траву. Шестеро остальных кружились возле Конана. Луки они отбросили за ненадобностью. Узоры на их лицах и телах были незнакомы аквилонцу.
Один из них метнул топор в юношу, подбегавшего с ножом в руке. Бальт уклонился и перехватил руку врага с кинжалом. Оба упали и покатились по земле. Пикт был силен как дикий зверь.
Бальт напряг все силы, чтобы не выпустить руки дикаря и воспользоваться своим топором, но все попытки кончались неудачей. Пикт отчаянно вырывал руку, не отпуская топора Бальта и колотя его коленом в пах. Внезапно он попытался переложить кинжал из одной руки в другую, оперся на колено и Бальт, воспользовавшись этим, молодецким ударом топора раскроил ему лоб.
Юноша вскочил на ноги и стал искать спутника, опасаясь, что враги одолели его числом. И только тогда он понял, как страшен и опасен в бою киммериец. Двух врагов Конан уже уложил, распластав мечом почти до пояса. Третий замахнулся коротким мечом, но Конан парировал удар и подскочил к дикарю, решившему поднять лук и пустить его в дело. Прежде чем пикт успел выпрямиться, кровавый клинок рухнул вниз, перерубив его от плеча до груди и застряв в ней. С обеих сторон атаковали киммерийца двое оставшихся, но одного Бальт успокоил метким броском топора. Конан бросил застрявший меч и повернулся к врагу с голыми руками. Коренастый пикт, на голову ниже его, замахнулся топором и одновременно ударил ножом. Нож сломался о доспехи киммерийца, топор же застыл в воздухе, когда железные пальцы Конан сомкнулись на запястье врага. Громко хрустнула кость, и Бальт увидел, как скорчился от боли пикт. В следующий миг он взлетел над головой киммерийца, все еще вереща и пинаясь. Потом Конан грохнул его об землю с такой силой, что тот подпрыгнул и лег замертво. Было ясно, что у него сломан позвоночник.