Вместо пролога
Пустошь изменчива. Этой фразы боятся почти все новички. Для молодого поколения она с каждым днем все больше и больше становится проклятием. Старшие же, будто назло, так и норовят вставить эти два обманчиво простых слова при каждом удобном случае. Чтобы никогда не забывали столь очевидной истины. Да много ли их осталось, старших? Тем, кто дожил до тридцати, жизнь «внешнего» давно приелась. Скопили состояние, устроились в городе и живут, каждый раз засыпая, еще помня об опасности, но уже твердо зная, что подскакивать посреди ночи и сражаться больше не придется. Кошмары Пустоши остались позади. И не след вспоминать их лишний раз — хватит тех, что возвращаются во снах.
Пустошь никогда не была пустошью, хоть ее так зовут с древнейших времен Катастрофы. Хотя кто знает, может то, что увидели выжившие, действительно было пустым и мертвым. Но об этом не осталось даже записей. Люди помнят, что было до; знают, как наука и техника создали то, что появилось после… но никогда никто не заговорит о первом столетии, о том, как все закончилось и вновь началось будто в один миг. Вместо этого люди почти суеверно предпочитают сказки о мирных лесах, водоемах, мире без куполов и арок и о живых тварях, рядом с которыми можно сосуществовать, не прячась за силовыми полями.
Но во все времена и эпохи человек нуждался в пище, воде, источниках тепла и энергии: во всем том, что неизменно присутствует в повседневной жизни каждого.
И Пустошь способна это дать.
Вернее, человек научился забирать силой.
Из века в век прогресс добивался своего, вновь и вновь ставя людей на вершину пищевой цепочки, превращая их во все более изобретательных и жестоких хищников. Но Пустошь отвечала в рекордные сроки, адаптируясь, изменяясь, порождая нечто, что всегда оказывалось сильнее, бесследно сметая порой целые города. До тех пор, пока люди не перестали действовать единым целым и направлять на добычу ресурсов полноценные армии. Теперь такая тактика стала редкостью. Появились малочисленные отряды, военные специализации, узкоспециализированные ученые. Люди научились, как и Пустошь, реагировать на данность, прекратив попытки подчинить то, что заведомо сильнее. И прогресс ускорился в разы, как-то естественно разделив человеческую расу на тех, кто изучает и производит, и на тех, кто охотится. Мир стал отдаленно походить на себя прежнего. Наладилась постоянная связь между городами, появилась возможность путешествовать, доступная всем, возродилась торговля, а вместе с ней и деньги. Появилась власть. И те, кто стоят за чертой «закона».
Общая угроза больше не могла заставить людей сплотиться в своем желании выжить. Она стала привычной и обыденной. У человечества вновь появилось время на неизменные споры и конфликты.
Все началось тогда, когда о себе объявила Империя. Главный город — необычно большой для того времени — разросся и получил невероятную мощь слишком быстро, захватывая и подчиняя своему влиянию города поменьше. Впрочем, люди и сами к ним тянулись, видя сильную обученную армию и веря в ее способность защитить. И только на окраинах Империи, вблизи полусгнивших остатков былой эпохи, люди знали о методах новой силы куда больше и видели их последствия яснее. Именно там зародилось сопротивление. Независимый союз, что отрекся от Империи, но смог выжить своими силами.
Из-за своего подхода к жизни и готовности помогать даже в самых безнадежных ситуациях, Вольные приобретали все большую популярность, их число росло. Появились новые города, новые отряды, новая армия. Прогремела страшная война, показав человечеству, что еще раз подобного никто не переживет. Затем был заключен шаткий мир. Но реально обе стороны смогли объединиться гораздо позже, когда появился отряд, открыто помогавший всем, не обращая внимания на цвет нашивки.
К-9.
Люди, которые задались простой целью помочь всем, кому смогут. Они брались за сложнейшие задания, обеспечивая города редкими ресурсами; находили пропавшие отряды, боролись за каждую из жизней до последнего; выводили из обреченных поселений беженцев. И очень скоро стали живой легендой для всего мира. Огоньком надежды.
Который, увы, потух слишком быстро.
Пять лет назад каждый заголовок в ужасе кричал о том, что К-9 уничтожен. Отряд пал на очередном задании.
Так просто.
Как и все.
Но мир не рухнул и не изменился. Хоть и не смирился с гибелью тех, кого люди готовы были равнять с Богами. Молва и слухи легко создали множество сказок, изменив некогда четкие образы до неузнаваемости. И пусть еще остались те, кто помнят и знают, как было на самом деле, их уже не станут слушать.
Часть 1
И снова за старое! Почему все чертовы работодатели судят по внешности? Сколько бы Джей Рассел ни пытался найти нормальную постоянную работу в городе, ему раз от раза отказывали, без труда распознавая «внешнего». Бывшего или нет — неважно. Пустошь накладывает свой отпечаток на взгляд и характер, на само отношение к жизни. И пусть уважение к тем, кто способен не просто выжить за куполом, но еще и успешно добывать необходимые ресурсы велико, в мирную городскую жизнь этим людям так просто не влиться. Нрав любого «внешнего» резок, проблемы обычно решаются силой, ведь в Пустоши редко хватает времени для слов. Лидеру — «центру» — отряда подчиняются и вовсе без раздумий и вопросов. Но для городской жизни все это лишнее. Как и весь накопленный за куполом опыт. Первое время заработок обеспечивает Армия, нанимая бывших «внешних» на бумажную работу или проверку ввозимых для обмена товаров. Но мало кто соглашается на подобное. Кому-то не позволяет гордость, кому-то — нрав. Чаще деньги просто копят, а потом живут на них до тех пор, пока не найдут свое место или хотя бы не привыкнут к спокойствию вокруг. Разумеется, речь идет лишь о тех, у кого нет поддержки или связей. Солдат Империи все эти проблемы не касаются вовсе.
У Джея тоже были деньги. Достаточно много, чтобы нормально обустроиться в одном из крупных городов. Но за все время, что он скитался от поселения к поселению в поисках того единственного места, которое сможет назвать своим, Рассел не потратил ни единицы из накопленных средств. Перебивался временными заработками, благо профессия механика одна из тех, что важна по обе стороны силового поля, а потом уходил. Причины разные. Иногда не уживался, иногда чувствовал, что не его, а иногда необходимость вновь хватала за шкирку и тащила в Пустошь.
Городок, в который Джей вошел несколько часов назад, не мог похвастаться высоким уровнем жизни и достатка. Один из тех, что были построены вокруг шахты, но не похоже, что она сейчас работала. Скорее всего, это поселение осталось неким перевалочным пунктом, жизнь в котором поддерживали больше проходившие мимо торговцы и отряды, чем сами жители. Хотя какое-то производство все же шло, а значит, все не так запущено. На самом деле окраинные города устраивали механика куда больше, чем те, что ближе к Столице. Была в них своя атмосфера, наполненная необъяснимым семейным уютом. Да только бывший «внешний» неизменно оказывался для нее лишним.
Так и сейчас городские встретили его кто настороженно, кто с любопытством. Последний караван ушел накануне утром, новые в город еще не входили, и всем, кто умел хоть как-то думать, было ясно, что гость прошел Пустошь один. Явление редкое. Слишком редкое, чтобы не обратить на него внимания. И Рассел не сомневался, что к тому времени, как он придет к первому возможному работодателю, о нем будет ходить уже множество самых разнообразных слухов.
Не ошибся.
Первый разговор не состоялся вообще: механика послали вежливо, но непреклонно. Второй почти сорвался в мордобой — владелец завода оказался тоже бывшим «внешним», и вызывающее, по его мнению, поведение чужака было встречено в штыки.
Настроение оказалось испорчено напрочь, а сцепившуюся парочку едва разняли. Правда, на стороне Джея в этот раз никого просто не могло оказаться.