Виктор вспомнил, что в книгах и лекциях сплавные реки часто восторженно именуют «дешевым транспортом». Ничего себе, дешевый! На лесозаготовках, как видно, нет и не скоро будет что-либо дешевое. Реки тоже задаром не работают на человека, они даже не торгуются, а сами берут дорогую плату.
2
Нижняя биржа оказалась совсем не такой, какой ожидал ее увидеть Виктор. Вдоль берега тянулись длинные штабеля леса — пиловочника, баланса, шпальника. Кроме передвижкой электростанции и двух электропил, никаких других механизмов не было. Разгрузка лесовозов и укладка сортиментов в штабеля производились вручную, несколькими бригадами грузчиков. В дощатой будке возле мерно работающей передвижной электростанции безмятежно спал краснолицый усатый механик. Две девушки — вероятно, десятницы — сидели в тени законченного укладкой штабеля. Две бригады тоже сидели без дела — не хватало леса. Лишь третья неторопливо разделывала недавно привезенный воз долготья.
Заметив Виктора, девушки поднялись и молча устави* лись на него.
— Нет лесу? — спросил Виктор, поздоровавшись.
— Нет,— тихо ответили обе разом.
— Давно стоите?
— С утра и было-то четыре воза.
— Где начальник биржи?
— я...
Девушка помоложе, с толстыми косами, уложенными вокруг головы, поспешно надела лежавшую на земле спортивную куртку и уставилась на Виктора. Ее большие серые глаза выглядели такими испуганными, что Виктор улыбнулся. Она чем-то напомнила ему Лену такой, какой та была в первый вечер их знакомства.
— Вы давно начальник?
— Третий месяц...
— Техникум окончили?
— Да.
— Как вас зовут?
— Шумилова... Валя.
— Вот скажите, Валя, почему вы штабелюете плохо разделанный лес?.. Смотрите сюда! Откомлевка не произведена, окарзовка сучьев сделана плохо... На подкладки используете хорошую древесину.
Валя смущенно, словно впервые, разглядывала шта* бель, под которым только что сидела. Ее подруга, черноглазая, смуглая девушка, в легких, по ноге сшитых хромовых сапожках и в сером шерстяном свитере, вдруг громко сказала:
— Чего молчишь? Это ж не твоя вина. Этот штабель в лесу разделывали... Забыла, что ли?
— Допустим, вам привезли плохо разделанные сортименты,— продолжал Виктор.— Но ведь нельзя же этот брак принимать... Надо бы исправить его, а уж потом штабелевать.
— Позвольте вопросик такого содержания? — раздался за его спиной мужской голос. Виктор оглянулся. Позади него уже стояло несколько рабочих.— Вопросик, значит, такого содержания...
Низенький, тщедушный, неопределенного возраста мужчина с маленьким нервным личиком, нестриженый, небритый, одетый в латаную-перелатаную брезентовую куртку, обутый в огромные, сбитые набок сапоги, стоял почти вплотную к Виктору, колко и вызывающе смотрел сощуренными глазками прямо ему в лицо. По веселой ухмылке, с какой наблюдали за происходящим рабочие, Виктор понял, что сейчас произойдет что-то забавное.
— Вопросик, значит, такого содержания,— медленно, смакуя каждое слово, повторил мужичок.
— Не тяни ты, дядя Саня, скорей давай! — выкрикнул сзади молодой голос и раньше времени захохотал.
Дядя Саня недовольно оглянулся, нахмурился и вновь впился своими глазками в Виктора. Наконец, словно обретя нужные слова, он выкрикнул:
— Кто рабочему классу платить будет?
— За что платить?
— Брак. Допустим. Констатирую. Но за разделку этого штабеля там, на верхнем складе, кому-то уплачено? Уплачено. Интересно узнать, будет ли руководство второй раз платить за переделку? Или рабочий класс нижней биржи должен вкладывать свой труд бесплатно? Прошу ответить на этот вопрос!
— Почему бесплатно? Бесплатно никто работать не заставляет...
— Тогда возникает вопросик следующего содержания... Вы, извиняюсь, кто будете?
— Я — технорук лесопункта...
— Очень уместно... Вопросик, значит, у меня такого содержания... По-государственному ли будет — два раза платить за одну работу, и как это согласуется с поставленной экономической задачей снижения себестоимости продукции?
Виктор уже понял, что рабочие воспринимают их разговор как пустое веселое представление. Однако в вызывающих, идущих от желания загнать начальство в тупик, рассуждениях дяди Сани было много такого, что надо было поддержать.
— Правильно вы говорите. Не по-государственному это. А задаче снижения себестоимости это попросту противоречит.
Но дядя Саня был не из таких, с кем можно было помириться. Он даже крякнул от удовольствия и замахал руками:
— Так на каком таком противозаконном основании вы, уважаемый товарищ, призываете нас идти против государственной линии, а? — его голос с каждым словом повышался, в конце он даже взвизгнул от негодования.— Не есть ли это порочная практика руководства, когда наш советский молодой специалист не бережет народную копейку? Не есть ли это отрыв от народа и пренебрежение государственными интересами?
Кое-кто уже в открытую хохотал, глядя на покрасневшее от натуги, исполненное священного гнева лицо старика. Лишь Валя чуть не плакала от стыда за смешное и глупое поведение дяди Сани. Она несколько раз осторожно трогала старика за рукав, но он не обращал на нее никакого внимания.
— Зачем вы создаете, можно сказать, прибавочную стоимость у этих несчастных бревен, когда еще великий Карл Маркс учил, что прибавочная стоимость и есть та категория, которая порождает эксплуатацию труда капиталом...
Виктор даже растерялся: «Ну и чепуху прет... А говорит, будто лектор какой.,.»
— Это с одной стороны... А с другой? — Дядя Саня многозначительно поднял вверх указательный палец и обвел всех суровым взглядом.
Но, что было с другой стороны, никто так и не услышал. Молодой парень в матросской тельняшке неожиданно выступил вперед, нежно обнял оратора и успокаивающе похлопал его по спине.
— Хватит, дядя Саня, хватит... Начальник сказал, что все будет без обмана... За работу заплатят — и баста... Каждое бревнышко язычком оближем, только монету гони!
— Да разве в этом дело, в деньгах разве? — попытался воспротивиться старик, но сильные руки парня заставили его повернуться и сделать несколько шагов в сторону.
— Потом скажешь, в следующий раз... А сейчас хватит,— подмигивая кому-то, успокаивал парень неохотно смирявшегося старика.— Гляди, вон лесовоз идет, пора за работу.
Заметив пыливший по дороге лесовоз, дядя Саня сбивчивой старческой рысью понесся ему навстречу, уже издали ругаясь на шофера и размахивая кулаком.
— Этот штабель развалить и переделать,— громко сказал Виктор.— Тут с чьего участка лес? От Панкра-шова,— сам себе ответил он, увидев на торце одного из бревен размашистую угольную пометку «Панкр.».— Ну вот, половину стоимости работы удержим с него.
— Не надо переделывать,— лениво и снисходительно произнесла девушка в свитере.
— Это почему? — повернулся к ней Виктор.
— Я и так приму.
— А вы кто такая?
— Я? — Девушка даже плечами пожала в недоумении.— Приемщица сплавной конторы. Так что из-за пустяков не стоит шум поднимать.
— Нет, товарищи, так дело не пойдет. Биржа — это лицо лесопункта, и держать в штабелях заведомый брак мы не будем. Если сплавная контора согласна обманывать государство, то мы этого делать не станем.
— Подумаешь — велик брак? — недовольно фыркнула приемщица.— Как будто от этого что-то изменится, если сучки почистить. Ни лучше, ни хуже — те же кубометры останутся, и никакого обмана тут нет. Вот если б мы завышали объем или пересортицу допустили — тогда другое дело,
— Вы тоже так считаете? — строго спросил Виктор у Вали. Она испуганно оглянулась на подругу и произнесла:
— Н-нет.
— А вы как, товарищи? — повернулся Виктор к рабочим. Те молча переглядывались, потом один неуверенно сказал:
— Что ж, можно и переделать... Все одно без дела стоять часто приходится... А только непорядок это, товарищ технорук. Возят сюда сортиментами, а сдавать сплавной конторе нам приходится...