«О чем они говорят?» — с тревогой раздумывал Виктор, не спуская глаз с Оли. Сидевшая впереди него Лена успела познакомиться с пожилой парой, видимо, супругами, и уже рассказывала им о фильме «Сельская учительница», сценарий которого написан тем же автором.
Супруги ее слушали с подчеркнутым вниманием, а женщина даже попыталась припомнить.
— Была, была такая картина про школу-то... Помнится, и артистка там играла эта же самая... До войны смотрела. Тогда она помоложе выглядела... Про серый камень все пела....
— Вы, наверно, спутали,— прервала ее Лена.— До войны был фильм «Учитель». Там действительно играли Макарова и Борис Чирков. Тоже хороший фильм... А «Сельская учительница» уже после войны вышла.
— Верно, верно,— согласилась женщина, и муж ее довольно закивал головой.
«О чем они разговаривают?» — рассеянно слушая оживленную речь Лены, думал Виктор, уже нисколько не сомневаясь, что Оля и ее соседка говорят о нем. И вдруг решился: «Это надо сделать сегодня. Сейчас. Немедленно».
В перерыве после третьей части Виктор неожиданно тронул за плечо жену:
— Леночка! Я должен уйти! У меня очень важное дело к Тихону Захаровичу... Если не успею к концу сеанса, ты не заблудишься, дойдешь до дому?
— Не беспокойтесь, мы проводим ее, правда, Шура? — Мужчина посмотрел на свою жену и, когда та кивнула в ответ, дружески улыбнулся Виктору: — Мы очень рады, что познакомились с вашей женой!
— Спасибо.
Орлиев был дома. Он только что пришел и, сидя на кровати, снимал тяжелые, надоевшие за день сапоги.
— Тихон Захарович!—чуть растерявшись под его удивленным взглядом, сказал Виктор.— Я хочу рассказать вам одну историю... Я должен был сделать это раньше!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Второй рассказ о войне
Это случилось в марте 1944 года.
Орлиев принял рискованное решение — обойти озеро и ворваться в гарнизон с тыла, через узкую полоску между шоссе и озером. Силы были явно неравными — сотня партизан против двух рот белофиннов. Успех могла принести лишь внезапность. Впереди уже темнели дома Войттозера, минеры уже поползли к проволочным заграждениям, уже Орлиев отдал команду разворачиваться к атаке, когда от деревни с шипением взметнулась и словно повисла в небе зеленоватая ракета. И сразу ударили пулеметы.
Отряд начал отходить. Путь был один, по старой лыжне, по которой еще совсем недавно шли к гарнизону. Справа было шоссе, слева — озеро. Вдоль побережья тянулось минное поле. Все понимали, что отряд постигла страшная неудача и единственное спасение — уйти до рассвета за озеро. Опасность сближает людей — все старались держаться кучнее, а гремевшие позади пулеметные и автоматные очереди подстегивали и заставляли торопиться.
Медленный, начавшийся по команде отход грозил превратиться в бегство.
— Стой! Минеры, ко мне!
Это была первая за время отхода команда, и в ней прозвучала такая властность, что все остановились.
— Минеры, ко мне! — повторил Орлиев.
— Минеры... Минеры...— вполголоса понеслось по колонне.
Команда заглохла в голове цепочки. Непрекращающиеся автоматные очереди противника показались совсем близкими.
— Минеры есть? — вновь раздался голос командира.— Петренко? Есть Петренко?
Шорох грузных шагов Орлиева и снова:
— Кобзев!
Командир шел вдоль колонны, заглядывая в лица и в темноте не узнавая бойцов.
И в том, что никто не откликался на его вызов, было что-то угнетающее. Все это слышалось как бы сквозь невидимую стену, отделявшую Виктора от остальных. Мучительно болело простреленное плечо, рука немела, каждый удар пульса отдавался в висках.
«Почему они молчат? — морщась от боли, думал Виктор, чувствуя, что следующим выкликнут его.— Почему они молчат? Я ведь не могу. Я ранен... Почему они молчат?»
— Демикин...
Командир был уже совсем рядом.
— Убит,— тихо ответил кто-то. И Виктор все понял. С какой-то мучительной тяжестью, как будто это было давным-давно, он вспомнил, что все минеры, как и он, были посланы делать проход в проволочных заграждениях, и лишь потом догадался, почему никто не отзывается на выклик командира.
Словно очнувшись, он медленно, еле справляясь с лыжами, сделал несколько шагов к командиру.
— Курганов? Ты? — выкрикнул Орлиев, резко схватив его за плечо.
— Я...— морщась от пронзившей его боли, прошептал Виктор.
— Почему ты не отзываешься? Ты слышал команду? — отчетливо и жестко спросил Орлиев. Десятки темных, обрамленных маскхалатами лиц смотрели в их сторону.
— Я ранен...
Орлиев на секунду растерялся. Потом кинул быстрый взгляд на окровавленный маскхалат и строго спросил:
— Почему не перевязан? Где сестра? Рантуева, ты куда смотришь? — Он выждал, пока Оля примется за перевязку, вытер рукавицей потное лицо и повернулся к отряду:
— Кто сможет сделать проход? Есть желающие?
Некоторое время все молчали, затем сзади раздался неторопливый голос:
— Есть. Я могу попробовать.
Виктор узнал Кочетыгова.
— Мне нужно не пробовать, а сделать. Сумеешь? — спросил Орлиев.
— Сделаю,— ответил Кочетыгов, приближаясь к командиру.
«Ты же совсем не умеешь, я знаю,— мысленно возразил ему Виктор.— Ты просто хочешь быть лучше других...»
— Хватит. Завязывай потуже,— приказал он Оле, наматывавшей ему на плечо бинт. Не дождавшись конца перевязки, Виктор тоже придвинулся к командиру.
— Я сделаю проход.
Орлиев недоверчиво посмотрел на него, подумал и согласился.
— Хорошо, Курганов. Пойдете вдвоем.
Он приказал занять круговую оборону, закрепиться и держать бой до последнего.
Казалось бы, в положении отряда ничто не изменилось, лишь смертельная опасность на несколько минут стала ближе, но все почувствовали себя привычнее и потому увереннее. Оборону партизаны не любили, им редко приходилось прибегать к ней, и все же она лучше бесцельного и поспешного отступления. Склонившись и обняв обоих за плечи, Орлиев приказал Кочетыгову и Курганову:
— Пойдете вдвоем. Сделайте проход. Выйдете на озеро— дайте сигнал. А дальше?.. Дальше — другое задание. На середине — остров. Ты, Кочетыгов, должен его хорошо знать. В прошлом году там были дзоты с крупнокалиберными пулеметами. У нас один путь — мимо этого острова. И один путь для спасения — вызвать огонь на южную сторону, чтобы отряд смог проскочить мимо острова с севера. Понятно? Возможно, нынче в дзотах никого нет. Тогда мы прямо через остров. Короче, вам надо идти прямо на остров с юга. Мы будем держаться здесь, пока вы сделаете проход. Все! Есть вопросы?
— Нет,— ответил Кочетыгов и первым тронулся к озеру.
Минное поле оказалось неплотным, но левая рука Виктора плохо слушалась, и он подолгу возился с каждой из снятых мин. Кочетыгов светил фонариком, помогал и отмечал проход. До озера оставалось всего полтора десятка метров, когда наверху начался бой. Работать стало легче, уже не нужно было светить карманным фонариком: то и дело вспыхивали ракеты, рвались гранаты, трещали автоматы, гремели выстрелы из карабинов. Наверху, озаренные вспышками, отчетливо виднелись низкие слоистые тучи, и отсветы от них неровными бликами ложились на голубоватый снег. Наконец они вышли на озеро. Кочетыгов дал условный сигнал и, чуть подождав, помчался вдоль берега. Виктор, упираясь одной палкой, едва поспевал за ним. Так они бежали долго. Потом Кочетыгов резко свернул к острову и пошел медленнее.
Бой позади продолжался. По характеру перестрелки можно было понять, что белофинны не стремятся сейчас же, в темноте, разгромить партизан. Через два часа рассвет, и на этот раз время работало на них.
А впереди все отчетливее вырисовывался черный силуэт острова. Он уже возвышался над темной каймой леса на противоположном берегу и казался одним огромным, затаившимся дзотом.
— Далеко еще, Пашка? — задыхаясь, спросил Виктор.
Кочетыгов оглянулся:
— Половину прошли.