Теперь Коле уже полтора годика, Ольга Ивановна писала, что он уже бегает и пытается что-то лепетать. Люда хорошо помогает матери, закончила четвертый класс, учится в музыкальной школе. Младшая — Ляля — ходит в садик... Спасибо тебе, далекий и незнакомый Уржум! Хотя почему незнакомый? Этот крошечный городок помнится по книге «Мальчик из Уржума» — ведь там родился Киров! Спасибо... Хоть и трудно, но все живут, работают, учатся, растут... Теперь станет полегче — есть командирский аттестат, и второй секретарь ЦК партии Сорокин, старый знакомый по Петрозаводску, не только помог отыскать семью, но и написал в Уржум, чтоб получше устроили с жильем...
Начали сходиться комиссары и парторги, они располагались где-то в сторонке, Григорьев слышал и даже угадывал их голоса. Как всегда на таких совещаниях, Аристов по очереди заслушивал краткие политдоне-сения, задавал вопросы, кому-то выговаривал, кого-то хвалил, затем минут десять слышался лишь его ровный и строгий инструктирующий голос, и совещание закончилось. Рядом с палаткой Макарихин чистил свой автомат «Суоми». Он делал это часто, Григорьев много раз наблюдал эту процедуру и теперь не только живо представлял его хмурую сосредоточенную позу, но по щелчкам, лязгам и шарканью угадывал, чем именно в данную секунду занимается адъютант. Вот он протер спусковой механизм и принялся за стволик. Обычно он стволик вынимает из кожуха, вставляет на время чистки запасной — любит, чтоб оружие всегда было в боевом положении. Аккуратный парень... Так и есть — запасной стволик вставлен, короткий щелчок крышки, лязг отведенного и спущенного затвора, еще один щелчок вставленного диска — и автомат готов к бою, положен у ног, а сам Макарихин наверняка уже накручивает на кончик шомпола полоску тряпицы. Стволик он будет тереть долго, до зеркального сияния, при котором спиральная нарезка короткого дула покажется на глаз легкой, сбегающей к центру паутинкой. А потом все повторится еще раз: запасной стволик будет вынут и на его место вставлен основной, хотя какая между ними разница — никому, кроме Макарихина, неизвестно.
Однако дождаться окончания процедуры Григорьеву на этот раз не довелось. Послышались поспешные шаги, и в палатку просунулась голова Колесника:
— Комбриг, есть связь с Беломорском...
Радисты ликовали. Мурзин работал на прием, и строчки цифр в блокноте уже росли одна за другой. Вот он исписал первый листок, быстро оторвал его и, не глядя, сунул лежавшему рядом Паромову.
Подбежал Аристов, не спрашивая, понял, что произошло, минуту-другую все трое понаблюдали за радистами и молча отодвинулись в сторону, чтобы не мешать.
Когда Григорьев сидел на корточках рядом с Мурзиным, ему показалось, что он тоже слышит слабый торопливый писк морзянки; он знал, что это не так, сигнал был слишком слабый, чтоб услышать его без наушников, но сам факт связи с Беломорском разве не был похож на чудо? Почему же не случиться и другим чудесам, помельче?
Глядя на радистов, Григорьев ощутил прилив такого благодарного умиления, какого он давно не испытывал: «А ведь добились же своего, черти! Добились! Эх, парни, золотые вы мои... А тебе тоже спасибо! — подумал он, скользя взглядом к вершине сосны, куда убегала серая ниточка антенны.— Вот на что ты все же сгодилась. Спа* сибо и извини!»
Мурзин все писал и писал. Потом перешел на ключ, и все это было бесконечно долго, несравненно дольше, чем раньше, когда связь была надежной и постоянной.
Наконец Паромов вручил Григорьеву радиограмму;
« Григорьеву, Аристову.
Немедленно организуйте вывод бригады свой тыл, маршруту старому, проводить тщательную разведку, пути движения уничтожайте гарнизоны противника. Ежедневно доносить свое местонахождение.
Вершинин, Поветкин»
2
Стояли еще больше суток. Связь пока была уверенной, и не хотелось уходить отсюда, не получив продуктов хотя бы на первые дни возвращения. Опасались, что стоит двинуться с этой счастливой высоты, и вновь рация «оглохнет».
Григорьев не отказывался от своих планов, выслал в сторону деревни Янгозеро и на дорогу две небольшие разведывательные группы. Они ходили долго и принесли неутешительные вести. В деревне располагался большой гарнизон, который, судя по всему, находился в состоянии боевой готовности. Подходы со стороны леса очищены от кустарника и, надо думать, заминированы; в подпольях некоторых домов замечены свежеоборудованные амбразуры, мыс обнесен колючей проволокой. О штурме гарнизона без больших потерь нечего было и думать.
На дороге — тишь и благодать. За несколько часов наблюдения не прошло ни одной машины. Подходящих объектов для диверсий тоже не было. Разведчики на всякий случай взорвали небольшой мост через ручей, свалили несколько телефонных столбов довоенной установки и вернулись, довольные, что хватило сил дотянуть до своего лагеря.
К вечеру 29 июля со стороны высоты 264,9 послышался бой. Он начался одиночным винтовочным выстрелом, потом — несколько секунд напряженной тишины, и вдруг разом загремела перестрелка, которая с каждой минутой нарастала, усиливалась, словно бы приближаясь; забухали частые и короткие разрывы, и неожиданно все начало
затихать. Бой еще продолжался, но разрывы уже прекратились и звуки как бы постепенно погружались в воду.
Григорьев, взобравшись на знакомую сосну, хорошо видел в бинокль высоту, на которой остался отряд Грекова. Он уже предполагал, что финны предприняли атаку с поддержкой минометным огнем и, судя по всему, атака захлебнулась, что партизаны сами перешли в контратаку и бой сместился за гору, потому-то выстрелы стали глуше, и он больше всего боялся, как бы Греков не увлекся и не попал в окружение. Лесной бой требует быстрых ног; тут — кто проворен, тот и силен, а кто знает, как велики силы финнов? Хорошо, если это очередной наскок группы сопровождения, но откуда взялись минометы? Если перестрелка начнет разгораться вновь, то надо спешить на выручку.
Но скоро на севере все затихло, и постепенно пришла уверенность, что там все в порядке.
Через два часа пришел связной от Грекова и подтвердил, что атака финнов действительно отбита, что взвод Михаила Николаева фланговым ударом заставил их поспешно отойти за болото, что потери партизан невелики — один убит и шестеро ранены, а продуктов все нет и нет. Отряд «Боевые друзья» идет на соединение с бригадой.
«Зря только Греков силы потратит на лишние десять верст туда и обратно»,— подумалось Григорьеву. Но оставлять отряд на отшибе теперь тоже было опасно. Финны, конечно же, разобрались, что на высоте 264,9 не вся бригада, и они не успокоятся...
Весь день над расположением бригады висел высоко в небе финский самолет-наблюдатель. На час-другой он пропадал и появлялся вновь. Окончательно скрылся лишь к вечеру, когда горизонт начало затягивать низкими тучами и опять пошел дождь; да и то, словно в издевку, дважды крест-накрест пронесся над самыми верхушками леса.
Каждые четыре часа рация выходила на связь с Беломорском. Вершинин повторно передал те сообщения, которые в последние дни посылались без подтверждения о приеме!
«27 июля 1942 г ,
Григорьеву.
Ночью 27 июля координаты 86—04 сброшено 700 килограммов продуктов . Проверьте , Сегодня следите до
6 часов утра за воздухом. Сигналы четыре костра, белое полотнище, ракеты,