Вершинин»
2
События развивались таким образом, что полковнику Мякиниэми почти ежедневно приходилось менять замыслы и производить перегруппировку своих сил.
Вечером 8 августа он узнал, что попытка перехватить партизан па переправе через реку Сидра не удалась. Рота лейтенанта Исамаа, которая должна была глубоким фланговым обходом отсечь противника от реки и устроить ему засаду у болота, сама наткнулась на заслон русских, вынуждена была вступить в долгий и безуспешный бой. Такая же участь постигла и роту лейтенанта Виери-маа, пытавшуюся обойти русских с другого фланга. Партизанская бригада беспрепятственно переправилась на левый берег и вновь получила относительную свободу маневра.
Все внимание полковник Мякиниэми решил сосредоточить на дороге между селениями Железная Губа и Чиа-салми. Он понимал, что другого пути у партизан не было, и надо как можно скорее закрыть этот десятикилометровый проход, не позволить русским перейти дорогу без боя. Руководство преследованием партизан он возложил на командира 2-го батальона майора Пюеккимиеса, а командование заслонами поручил майору Айримо. Для патрулирования дороги он спешно перебросил из деревни Сондалы кавалерийский эскадрон ротмистра Путкопепа. Отдельные егерские взводы получили приказ ни на минуту не терять контакта с противником, постоянно тревожить его и доносить по рации о каждом его продвижении.
10 августа майор Айримо неожиданно доложил, что «рюсся» вновь ускользнули. Они разделились на три группы и перешли дорогу, держа путь на север. Бой удалось завязать лишь с одной группой, но и она прорвалась, так как заслон оказался слишком малочисленным.
Это была большая неприятность, но полковник Мякиниэми, лично разговаривавший по телефону с майором Айримо, не выказал своего раздражения.
Ом тут же приказал произвести срочную перегруппировку. Батальону Айримо поручил дальнейшее преследование, а майор Пюеккимиес должен был как можно скорее собрать свои роты и вместе с кавалерийским эскадроном перекрыть следующую дорогу: Лазарево — Пелкула. Для усиления заслона он выдвинул туда же все имеющиеся поблизости резервы — егерские взводы и раз-ведотряды.
Преследование партизан длилось уже две недели. Командиры все настойчивее напоминали, что солдаты устали, измотались, им нужен хотя бы короткий отдых, и полковник, чередуя свои батальоны в преследовании и заслонах, пытался уравнять им нагрузку. Он понимал справедливость этих жалоб: две недели без бани, без крыши над головой, средь туч комарья и гнуса, с ежедневными бросками по болотам и скалам — тут было от чего устать и измотаться, но едва лишь он вспоминал, зачем нужно все это, как в душе поднималась ярость на самые робкие и вежливые напоминания об усталости. Черт возьми, а как же русские? Они-то не две, а уже
шесть недель находятся в положении куда более худшем! Да подобные жалобы просто оскорбительны для чести финского солдата, признанного мастера лесной войны! Имея четырехкратное превосходство в численности, третью неделю гоняемся за полудохлой русской бригадой, в которой и батальона теперь не наберется, да еще и жалуемся! Стыдно подумать!
Это чувство, вероятно, и мешало полковнику Мякини-эми просить подкрепления, хотя умом он сознавал, что сил ему маловато, чтобы держать под контролем столь обширный район. Кто знает, куда, в какую сторону повернут завтра партизаны, где ставить им очередной заслон?
А теперь еще это деление на группы. Оно было неожиданной новостью. До сих пор бригада держалась единым кулаком. Важно было как можно скорее установить: временное это разделение или они решили пробиваться в свой тыл разными маршрутами.
Утро 12 августа принесло облегчение. Было установлено, что партизанская бригада вновь сошлась воедино. Русские самолеты сбросили много продуктов. Рота Ремеза и разведотряд Валму попытались навязать партизанам бой, но те дали отпор, а ночью опять скрылись.
Вообще с преследованием дело шло все хуже и хуже. Партизаны часто минировали не только тропу, но и разные, нарочно оставляемые предметы; уже несколько солдат поплатились за свою неосторожность, а иногда тропа пропадала вовсе, ее подолгу приходилось искать, все эго задерживало, потом требовалось спешить, и в такие моменты преследователи чаще всего напарывались на засады, несли потери...
Заслон Пюеккимиеса тоже не удался. Основные силы партизан перешли дорогу перед самым носом у кавалеристов эскадрона Путконепа, а те проехали и даже не заметили следов.
Полковник Мякиниэми приказал эскадрону спешиться, отправить лошадей в Лазарево и включиться в преследование партизан по лесам.
Вновь преследование было возложено на майора Ай-римо.
По следам партизан, опять разбившихся на три группы, шли роты Ремеза, Сегерстреля и эскадрон Путконена.
Все остальные силы полковник Мякиниэми решил сосредоточить на перешейке между Елмозером и Сярго-
зером, где в его подчинение поступали дополнительные роты пограничных батальонов.
Партизаны приближались к реке Волома, и все тревожнее вставал вопрос — куда они двинутся дальше? До сих пор они держались северо-восточного направления, но за Воломой им придется резко менять маршрут — впереди путь преграждало глубокое и узкое Елмозеро, протянувшееся на тридцать километров от Барановой Горы на северо-запад. В своих расчетах полковник Мп-киниэми не исключал и их попытки переправиться через озеро, однако это решение казалось ему самоубийственным. Оно давало возможность финнам не только прижать партизан к тюде, но и встретить огнем на противоположном берегу тех, кому посчастливится переплыть озеро. Он уже имел случай убедиться, что русской бригадой руководят не такие простаки, чтоб решиться на подобное безумие.
Конечно, партизаны повернут или на север, чтоб попытаться пройти по своей старой тропе, а скорее всего — на юг, в более широкий перешеек между Елмозером и Сегозером. Пока же приходилось заботиться о заслонах на всем протяжении главной рокадной дороги от Лазарева до Коргубы.
К вечеру 14 августа пришло донесение, что партизанская бригада переправилась через Волому у бараков. Рота капитана Ссгерстреля вышла к реке в нескольких километрах выше по течению, тоже переправилась и спешила, чтобы застать партизан у реки, втянуть их в бой до подхода подкреплений. Однако, когда она приблизилась к баракам, там никого уже не было. Партизанские тропки уходили на восток, а в лесу неожиданно пропали. Подошли эскадрон Путконена и рота Ремеза. До самых сумерек развернутым фронтом прочесывали лес, искали следы. Солдаты окончательно вымотались, и командиры объявили привал, отправив на поиск три группы разведчиков.
Лишь поздно вечером было установлено, что партизаны двинулись на юго-восток.
Полковник Мякиниэми твердо решил не допустить партизанскую бригаду до основной дороги и дать главный бой на перешейке между Елмозером и Сяргозером.
Семикилометровый перешеек был удобен для этого. Множество болот, озер и лесных ламбушек не только сковывали маневр противника, но и выгодно уплотняли обо-
рону, а проходившая позади дорога позволяла быстро перебросить подкрепления к месту главного прорыва.
К этому времени штаб 12-й финской бригады оценивал боеспособность партизанской бригады очень невысоко. Основываясь на донесениях командиров рот о потерях противника за все дни преследования, считали, что у партизан осталось не более двухсот человек. Вообще-то, если сложить все потери, показанные в журнале боевых действий, то партизанам полагалось быть давно уничтоженными, однако в штабе понимали, что подобная арифметика па войне требует своих реальных поправок, на ней нельзя строить реальных планов, и оценкой силы партизан была избрана цифра двести.