Бомбежка казалась хоть маленьким, но подспорьем, ведь другой помощи ждать было неоткуда, а всяких прорывов, атак, штурмов позади было столько и доставались они такой ценой, что хотелось хоть на этом сберечь лишние жизни.
Кроме того, думалось, что пограничники и отряд спецшколы к ночи на 18 августа уже успеют выйти на восточный берег Елмозера и помогут переправе.
В той обстановке его решение казалось ему наиболее выгодным.
Он не знал, что во второй половине дня финское полевое охранение уже догадалось о близости бригады и, оставив бараки, переправилось на небольшой островок в двухстах метрах левее.
Глава тридцатая
(оз. Елмозеро, 18 августа 1942 г.)
На берегу — радость и оживление: стучали топоры, всхрапывали ржавыми гвоздями сдираемые с крыш доски, звонко ударялись о землю сухие, отлежавшиеся за много лет бревна, — одновременно раскатывали два ближайших к озеру барака, а на отмели, стоя по колено в воде, бригадные умельцы уже начали вязать первые плоты. На крепеж шло все, что попадалось под руку: кусок ржавой проволоки, обрывок веревки, доска с уцелевшими гвоздями, не жалели даже поясных ремней, а потом пустили в ход плащ-палатки, которые имелись у каждого. Их рвали на полосы, скручивали в жгуты, и дело стало спориться.
Плот составляли из трех-четырех бревен, и их требовалось не меньше сорока.
Все пока складывалось удивительно удачно. В бараках противника не оказалось. Как можно было заключить, он в панике бежал, оставив кое-какие запасы продовольствия, несколько коробок с патронами и сброшенный на землю с турели станковый пулемет. Но когда это произошло — во время ли бомбежки, которая, к удивлению, не разрушила ни один из бараков, или перед самым подходом бригады, — понять в темноте было невозможно.
Выставив усиленное прикрытие, Аристов всех остальных бойцов бросил на строительство плотов.
Главное — скорей, ибо никто не знал, как далеко преследователи, и звездная августовская ночь в любой момент могла разорваться громом выстрелов.
Восточный берег манил и звал, отделяя черной стеной светлое небо от еще более светлой и, казалось, совсем узкой полоски воды. Но партизаны еще по зимним походам в Заонежье помнили, как обманчива ночью озерная гладь — далекое она отдаляет, близкое приближает.
Тот, спасительный берег был действительно недалеко — всего в восьмистах метрах, а теперь виделся и еще ближе. Дай разрешение, так нашлись бы охотники, которым и плотов не надо: привязали бы к бревну одежду и поплыли, держась за него, по маслянисто мягкой и тихой воде. Если бы не раненые и ослабевшие, то наверное так и можно было бы поступить: кто хочет, у кого есть силы — плыви сам!
Но еще на подходе к баракам Аристов строго приказал: переправляться только на плотах и без всякой паники: «Мы боевая часть, а не толпа беженцев. На каждый плот брать по одному раненому! И переправляться только повзводно и поотрядно!»
Кончалась пора полнолуния. Торопливый рассвет с каждым днем застигал луну все выше на небосводе, и она медленно истаивала в солнечных лучах, не успевая скрыться за горизонт. Как ни спешили, как ни старались успеть затемно, а первая партия плотов отправилась, когда над восточным берегом уже висело солнце.
Берег у бараков сразу же круто сходил на глубину, шесты не доставали, гребли досками, забурлила, заклокотала вода под первыми дружными гребками, плоты медленно двинулись, раздвигая в стороны яркую и покойную золотистую дорожку. Вначале казалось, что дело пойдет быстро, но миновало двадцать минут, полчаса, вода продолжала яростно бурлить под нехитрыми веслами, высоко вверх взлетали сверкающие брызги, а плоты словно бы застряли на середине озера.
С напряжением следил Аристов, когда же наконец причалит к берегу хоть один плот. Не хотелось в это верить, но в душе жило опасение, что там могла оказаться вражеская засада. А вдруг этот гарнизончик переправился туда?
Наконец, первый плот пристал к берегу, кто-то торопливо взбежал на пригорок и радостно замахал.
Сразу же отчалила вторая партия, а дальше решили не ждать: как только готов плот, грузили и отталкивали его шестами.
Не меньше десятка плотов находилось на озере, когда слева, со стороны тихого, окаймленного тростниковыми зарослями островка, ударила автоматная очередь и наперебой загремели винтовочные выстрелы. Это было так неожиданно, что вначале никто ничего не понял, на плотах перестали грести, потом схватились за оружие. Над озером раздались вскрики и первые стоны раненых.