— Давай, — сказал он. — Иди. Если думаешь, что можешь.
Она развернулась и побежала прочь. И как быстро-то! Едва он успел упереться в землю впереди себя каблуком, как последовал рывок веревки. Волчица полетела кувырком, приземлившись на спину, а он от рывка повалился на оба локтя. Едва начал вставать, как она, снова пробежав на длину веревки уже в другую сторону, чуть не утащила его за собой. Развернувшись ногами к ней, он крепко упер каблуки в землю и еще раз обернул веревку вокруг запястья. Теперь она бросилась в сторону коня, конь всхрапнул и, волоча за собой поводья, рысцой поскакал в сторону дороги. Выбрав слабину веревки, волчица побежала по кругу, пока на его радиусе не оказался кактус, который уже остановил однажды якорь капкана; теперь излом веревки вновь заставил ее свернуть, так что в конце концов она остановилась, задыхаясь, среди колючек.
Он встал, пошел к ней. Присев на задние ноги, она прижала уши. Слюна белыми нитями свисала с ее нижней губы. Вынув нож, он протянул руку и схватил за палку, торчащую из пасти; опять заговорил с ней, стал гладить по голове, но она только жмурилась и тряслась.
— Не надо драться, бесполезно же! — сказал он ей.
Длинную палку, с одной стороны далеко торчащую у нее изо рта, он обрезал покороче, убрал нож и обошел вокруг кактуса, освободив веревку, после чего повел ее на открытое место. Волчица дергалась, извивалась и мотала головой. Даже не верилось, до чего она сильная. Пошире расставив ноги и двумя руками держа веревку на уровне бедра, он остановился, понемногу поворачиваясь и озираясь в поисках коня. Она все никак не хотела прекратить биться и бороться, и он опять подтащил ее ближе к себе, перехватывая и сдваивая веревку, потом сел на землю, вонзив в нее оба каблука, и отпустил тот конец, что ближе к зверю. На этот раз, когда веревка кончилась, волчицу подбросило в воздух. Упав на спину, она осталась лежать. Он волоком потащил ее к себе по грязи.
— Вставай, — сказал он. — Вставай, ты не ушиблась.
Он подошел и остановился над ней. Она лежала, ловя ртом воздух. Он посмотрел на ее раненую ногу. Сорванная с лодыжки шкура была спущена вниз как носок, рана была в грязи и облеплена веточками и листьями. Встав на колени, он погладил волчицу.
— Ладно тебе, — сказал он. — Коня моего прогнала… Хочешь не хочешь, а надо его искать.
К тому времени, как удалось выволочь ее на дорогу, он был практически без сил. Конь оказался в сотне ярдов, щипал траву в придорожной канаве. Он поднял голову, глянул на хозяина и вновь занялся своим делом. На простой полуштык привязав ходовой конец лассо к столбику изгороди, Билли вынул из-за пояса последний штертик и аккуратно им застраховал узел веревки лассо, чтобы он не поехал от натяжения, затем выпрямился и пошел через луговину поднять с земли куртку и капкан.
Ко времени, когда он вернулся, волчица намотала всю веревку на столб и полузадушенно на нем чуть не висела. Он бросил под ноги капкан, стал на колени, отвязал лассо от столбика и, раз за разом протягивая всю веревку между проволок, в конце концов опять сделал существование волчицы терпимым. Она встряхнулась, а потом села в пыльную траву и с безумным видом уставилась вверх, туда, где дорога уходила в горы; между ее зубов проступала пена, по паловердовой палке текла слюна.
— Ну, ты что-то совсем как дура, — сказал он ей.
Он встал и надел куртку, предварительно убрав в карман скобы от капкана, который перебросил на цепи через плечо, а потом вытащил волчицу на середину дороги и пошел, а она волочилась сзади, цепляясь деревянно растопыренными лапами за землю и оставляя в пыли и щебенке борозды.
Конь поднял голову и, задумчиво жуя, окинул их изучающим взглядом. Потом повернулся и пошел по дороге прочь.
Билли остановился, глядя вслед. Потом обернулся, посмотрел на волчицу. Вдали послышалось знакомое тарахтенье «фордика», и тут он понял, что волчица-то уже давно, поди, слышит машину старого фермера. Перебрав веревку несколько раз руками, он укоротил ее, переволок волчицу через придорожную канаву и встал у изгороди, глядя, как грузовичок, одолев пригорок, приближается, сопровождаемый пылью и лязгом.