— На землю не ступать, — сказал он. — Посмотрим, может, следы ее найдем.
Поездили вокруг да около. Вид крови лошадям был неприятен, всадники принялись их успокаивать, насмешливо уговаривали, словно стыдили. Никаких следов волчицы Билли не замечал.
Отец спешился.
— Подь сюда, — сказал он.
— Что, здесь ставить не будем?
— Нет. Можешь слезть.
Он слез. Отец спустил с плеч лямки корзины, поставил ее на снег. Билли стал на колени, сдул свежий снег с заледеневшего отпечатка, оставленного волчицей пять ночей назад.
— Это ее?
— Ее.
— Передняя лапа.
— Да.
— Большущая, скажи?
— Н-да.
— Сюда-то она уже не вернется?
— Нет, сюда уже не вернется.
Мальчик поднялся. Посмотрел в сторону пойменного луга. Там на высохшем дереве сидели два ворона. Должно быть, вороны туда взлетели, пока они с отцом ехали вверх. Больше никого поблизости не было.
— Как думаешь, куда девалось остальное стадо?
— Понятия не имею.
— А что… когда на пастбище дохлая корова, стадо все равно остается?
— Смотря отчего она сдохла. Там, где есть волк, стадо пастись не будет.
— Думаешь, пока мы тут ковыряемся, волчица уже задрала кого-нибудь еще?
Отец, сидевший перед тем на корточках у тропы, встал, поднял корзину.
— Не исключено, — сказал он. — Не исключено. Ты готов?
— Да, сэр.
Верхами переехали пойменный луг и русло, на другом берегу которого сперва углубились в лес, потом двинулись вверх по коровьей тропке, вьющейся вдоль края обрыва. Мальчишка все оглядывался на воронов. Через какое-то время те дружно слетели с дерева и бесшумно опустились снова туда, где был растерзан теленок.
Первую закладку отец сделал чуть ниже перевала, по которому, как им было известно, волчица преодолела кряж. Мальчик сидел в седле и смотрел, как отец, бросив под ноги шерстью вниз коровью шкуру, сошел на нее и поставил корзину.
Из корзины отец вынул кожаные перчатки, натянул их, киркой проделал в земле дыру и всадил туда якорь, рядом уложил цепь и присыпал землей. Потом выкопал неглубокую ямку по форме основания капкана с учетом прочей механики. Приложил к ней капкан, вынул, выкопал чуть глубже, вырытую землю складывая в ящик с сетчатым дном. Отложил кирку, достал из корзины пару скоб в виде буквы «С» и, наложив их на пружины, стал сдвигать, пока не распались в стороны стальные челюсти. Поднял капкан к глазам, проверил зазор насторожки, чуть-чуть вывернул винт и взвел собачку. Скорчившись в изломанной тени и держась к солнцу затылком, он подносил капкан к глазам и разглядывал его на фоне утреннего неба с таким видом, будто настраивает какой-то древний очень сложный инструмент. Какую-нибудь астролябию или секстант. Или будто он выверяет свое собственное место в окружающем мире. Выверяет и вымеряет по длине дуги, по ее хорде расстояние между собой и остальным миром. Если существует такая вещь, как остальной мир. Если он познаваем. Отец подложил ладонь под открытые челюсти и большим пальцем слегка наклонил тарелочку насторожки.
— Чтобы он у нас тут бурундука прихлопнул — этого не надо, — сказал отец. — А вот чтобы чуть еще и сработал бы — это да!
После чего снял скобы и уложил капкан в ямку.
Челюсти и тарелочку насторожки прикрыл квадратным листом вощеной бумаги, которую потом с помощью короба с сетчатым дном осторожно присыпал землей, на землю накидал лопаткой гумуса и древесного сора, посидел еще над всем этим на корточках, поглядел. На вид — вроде и нет ничего. Наконец вынул из кармана куртки бутылочку Эколсова снадобья, вынул пробку, сунул в горлышко палочку, после чего воткнул палочку в землю сантиметрах в тридцати от капкана, вновь заткнул бутылочку пробкой и убрал в карман.
Потом отец поднялся, передал корзину мальчику; нагнувшись, поднял три конца телячьей шкуры вместе с попавшей на нее землей и прямо со шкуры ступил в стремя. Угнездившись верхом, втащил шкуру, положил ее на луку седла и задом отвел коня от капкана.
— Ну что, сумеешь повторить? — спросил он.
— Да, сэр. Думаю, да.
Отец кивнул:
— Эколс, бывало, даже подковы с лошади снимал. Специальные такие тапки из коровьей шкуры к копытам привязывал. Оливер говорит, когда Эколс ставил капканы, он наземь не ступал вовсе. Прямо так их и устанавливал, не спешиваясь!