— Есть жертвы?
— У нас нет точных данных. Но это очень серьезно, гефес. Вес'хар доберутся до тех, кто это сделал.
— А что еще?
— Зачем вы применили оружие, которое отравляет среду?
— Химическое оружие? — Господи Иисусе, вот это уже ни в какие рамки… Может, стоило вернуться на «Актеон», тогда он не попал бы в такую дурацкую ситуацию… — Оно запрещено…
— Радиация.
— Ядерные бомбы?
— Остров Аужари сожжен. Мы слышали, вы сделали это, чтобы уничтожить с'наатат.
Эдди потерялся. И очень, очень сильно испугался. Дразнить ядерными бомбами превосходящую в военном отношении расу — или расу, которая дружна с этой расой, — хороший способ самоубийства. — Вы называете Аужари Константин?
— Нет, Аужари — это самый южный остров. Запретный остров. Вы умрете за то, что сделали.
Эдди вытянул руки ладонями вперед.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите. — Он очень хотел, чтобы это было правдой. Одна часть его рассудка твердила: «Потрясающий материал, потрясающий материал», в то время как другая, видимо, более благоразумная, советовала: «Беги, беги со всех ног».
— Вес'хар ищут командора Невилл. О боже. Линдсей.
— Похоже, на этот раз мы действительно облажались, — сказал Эдди — Мне очень жаль. Правда жаль. С Шан и Арасом все в порядке?
— Арас ищет безери, чтобы узнать, насколько они пострадали. О Шан Франкленд я ничего не знаю.
Эдди отступил, совершенно беспомощный и пристыженный. Юссисси ощерились и бросились врассыпную, время от времени оглядываясь, будто размышляя, а не напасть ли на него всем скопом, как в мифе об Актеоне.
Эдди застрял не на той стороне границы. Он буквально видел, как перед ним закрываются двери невидимого лифта. Он уже не вернется на «Актеон». Желудок сжался. В висках застучало.
Но Эдди не был уверен, что оказался на неправильной стороне.
«Актеон» сейчас определенно не самое безопасное место.
Глава двадцать первая
В каждом доме должна быть комната для сквернословия. При определенных обстоятельствах брань приносит больше облегчения, чем молитва.
Марк ТвенПервым безери, которого вынесло на берег острова Чед, к северу от Кристофера, стала юная самка.
Кобальт из бомб гефес отравил землю, воздух и море. Удивительно мерзкое оружие. Оно было создано, чтобы на долгие годы отравить среду, — вывернутая наизнанку идея вес'хар о дремлющем микроорганизме. Гефес убивали всех и вся, без разбору.
Арас опустился на колени и положил руку на желеобразную мантию безери. Крохотные кетейа уже копошились на ней — еще бы, такой роскошный обед.
У Араса разрывалось сердце.
Он до сегодняшнего дня не понимал, что люди имеют в виду под этим выражением. А теперь в груди засела острая боль, и стало неприятно дышать. Боль давила на ребра изнутри и поднималась к самому горлу.
Зачем они это сделали?
Он встал и посмотрел на бухту. День выдался облачный, а это значит, что Арас мог бы увидеть огоньки безери, подплывших близко к поверхности. Ничего. Он несколько раз входил в воду и сигналил лампой, но они не ответили.
Арас знал, насколько чувствительны они к ядам в воде. Любые изменения в химическом составе воды несут для них опасность. Выбросы предприятий исенджи почти убили их. Безери убить легко, даже если вовсе не собираешься этого делать.
Арас пытался справиться с болью, которая грозила разорвать грудь, и думал о том, сколько лет понадобилось безери, чтобы восстановиться после исчезновения исенджи. Их народ не стал так же многочислен, как до исенджи, но чегото они все равно достигли. Исенджи, как и гефес, не собирались убивать безери.
И Сурендра Парек не собиралась.
Он уравновесил ее преступление двумя выстрелами из старого пистолета Шан. Что же потребуется во искупление этого? Арас сомневался, что справится в одиночку.
И Джош… Арас смотел на воду — и не видел ее.
Почему Джош его предал?
Джош — еще один гефес, который наверняка не планировал убивать безери. Арас почти слышал его голос. Джош раскаивается. Он просит прощения у своего Бога. Но никакой Бог не простит всего этого.
Арас не собирался оставлять наказание Джоша на долю Бога. Он сделает все сам. Он запретил юссисси и клану Цетекас трогать его.
Найти. Задержать. Ждать меня.
Прожив бок о бок с людьми почти две сотни лет, Арас наконец-то понял, что составляет их сущность. На мгновение он испугался, что это прояснила частица Шан, которая осталась в нем.