– Генерал? – смеётся Жека. – А я тут среди кошачьих кормов и собачьих ошейников и есть подлинный генерал! Глядите тут у меня, бабы!.. – потрясает своим кулачищем.
Но бабы только смеются.
– Я вижу, у тебя всё нормально… – взглянув на Людмилу, говорю я. – Это главное…
– Нормально… На хромой ноге далеко не ускачет, – смеётся Людмила.
Неожиданно появился Кубане́ц.
– А я иду на работу, Ежа встретил… – говорит он. – Сразу сюда, пока не разбежались…
– И где ж ты работаешь? – насмешливо спрашивает Жека.
– В автомастерской в Цыганском Яру, слесарем, – не замечая Жекиных подковырок, отвечает тот.
– Надо ж, руки-крюки – и туда ж, автослесарь… В Цыганском Яру разе может быть чего путнего?..
– Ладно, не выпендривайся, – примиряюще говорит Кубане́ц. – Пригоняй свою машинёнку – подшаманим. А то не успеешь с Камброда выехать, тебя по грохоту в центре распознают…
– «Шаманщики»… – ворчит Жека. – Было бы из чего, и сам подшаманю…
– А у тебя как с работой? – спрашиваю я.
– А-а, – машет рукой Жека. – Какая сейчас работа… У кого денег нет – пешком ходят, а у кого есть деньги – в мою машинёнку не сядут…
– Так дураков сейчас мало садиться с тобой, – переходит в атаку Кубане́ц.
– Это чего ж?
– Привычка, Жека – вторая натура. От неё не уйдёшь.
– Не понял…
– А чего понимать тут… Саня, тебе приходилось с ним уходить от погони?
– Случалось… – машинально трогая голову, смеюсь я.
– Так он таким же манером и по Луганску сейчас гоняет! Как будто под бомбёжкой и от погони… С ним если кто и проедет, на всю жизнь заречётся ещё садиться и другим закажет…
– Дороги плохие после войны. Яма на яме… – оправдывается Жека.
– Ямы – твоя стихия, Жека. Тебе сейчас постели ровную дорогу, ты ж не будешь знать, как по ней тронуться.
– Завидуешь ты мне, Кубане́ц, вот и буровишь тут что попадя…
– Вот даёт! Чему ж мне завидовать, твоей кривой ноге?
– Зато меня девки любят, – не таясь Людмилы, хохочет Жека. – Какую ни подвезу – замуж предлагают…
– Брешут, Женька! – слыша наш разговор, смеются торговки.
– Ясный пень – брешут… – соглашается Жека. – Им лишь бы кого с путя сбить, а там… А я ж, знаете, человек доверчивый, добрый, на какую ни гляну – жалко… Вот и пользуются…
– Не копи грехи, Жека, помни, как Носач наставлял…
– Так я и не коплю, на каждой службе исповедуюсь, не то что ты…
– Бедный Никодим…
– Что я дурак, на одного Никодима всё сваливать? Сегодня Сергию исповедаюсь, завтра – Антонию, послезавтра отцу Михаилу… Пока до Никодима дойдёт – и хвалиться уж нечем. Да, можно ещё и к Носачу… Сань, ты знаешь, что Носач в монастырь ушёл? Да! Теперь он уже не Носач – Спиридон! Если вдруг накуролесишь чего, можно к нему. Он по старой памяти похлопочет пред Господом.
– Люд, – окликает Кубане́ц. – Ты слышишь, что он буровит?
– А-а, – равнодушно машет она рукой. – Кабы было чего, то б не хвалился…
– Ну а ты как?.. – спрашиваю Кубанца́.
– Он тоже захромылял, – смеётся Жека.
– Прибился к берегу, Сань, – словно винясь, ответил Кубане́ц. – Первую мою помнишь?.. Пока я по чужим базам на короткую ногу прихрамывал, тут уж дочь подросла… Хватит, показаковал…
– Так здорово!
– Нормально… Работа вот… Ты, Жек, не тяни с ремонтом. Рассыплется, что будешь делать?..
– В чермет сдам и коз заведу, – уверенно говорит тот. – Слышь, Люд – коз…
– Заводи, – соглашается та с равнодушным спокойствием.
– Сань, ты в этом деле хорошо рубишь. Какая из коз самая-самая?..
– Красивая? – смеюсь я.
– Хватит мне красивой Людки. Самая удойная?..
– Зааненских заводи, – советую я. Пять литров дают…
– Слышь, Люд, – пять литров!..
– Флаг тебе в руки – богатей!..
– Ты уже знаешь за Бэтмена?.. – меняет разговор Жека.
– Так, в общих чертах…
– В общем, накопал он что-то на Колывана, а на другой день тот Вагнера подтянул, и нет Бэтмена и шестерых пацанов, сопровождавших его… А через день очередь Бармалею пришла… Вот так…
– Людка говорит, что он умер…
– Людке легче так думать… Короче, нет ГБР… Пластун со своей ротой к Мозговому ушёл. Я со своей… А в мае и Мозгового… И вот теперь я… Сыняка вернулся?
– Да, вышли с Пластуном…
– Всех, кто заварил это дело и стоял за него – вычистили от командиров до рядовых. До Дебальцева ещё нужны были, а потом…
– За что ж такая немилость?
– Одни много знали, другие волю почуяли… Сейчас вот набрали себе покладистых да послушных, из тех, кто, когда мы воевали, из-за занавески выглянуть боялся. А теперь!.. А что им – боёв нет, зарплату платят… Мы-то воевали за харчи, да за совесть. Тогда предложи нам зарплату – ещё б и обиделись. Родную мать негоже за деньги защищать… А эти… Сейчас самое их время! А как, не дай бог, по новой начнётся? Дёрнут опять за свои занавески – придётся нам, хромоногим, сызнава вылазить…