– Я садовником родился, не на шутку рассердился, – поочерёдно тыча пальцем в сидящих, декламирует свою считалку Кубане́ц.
– Буду резать, буду бить, с кем останешься дружить? – Палец Кубанца́ останавливается на Натахе.
– Ромашка!
– Ой!
– Что с тобой?
– Влюблена.
– В кого?
– В чертополоха!
Я понимаю, Натаха специально выбирает меня, чтобы позлить Кудина. Кудин же в свою очередь, чтоб позлить Натаху и Бармалея, всегда выбирает Людку-незабудку.
Натаха сидит рядом со мной. От её распущенных волос действительно исходит запах ромашки и чабреца. Я на расстоянии чувствую теплоту её тела. Затаив дыхание, касаюсь плечом её плеча. Собравшись с духом, осторожно, чтоб никто не заметил, кладу свою руку на её тёплую спину, легонько сжимаю пальцы. Натаха не убирает моей руки, напротив, как мне казалось, плотней прижимается ко мне. У меня останавливается дыхание. Но вдруг, совершенно неожиданно для меня, говорит так, чтобы слышали все, и в первую очередь Кудин:
– Ой, Сань, не бери меня за здесь, не делай мне приятно!
Как ошпаренный, я отдёргиваю руку и даже отклоняюсь от Натахи.
«Вот же зараза! – в сердцах думаю я о ней. – Я и дотронуться не успел до «за здесь», а она уже объявила всем…»
Хорошо ночь и никто не видит, как у меня от стыда покраснели уши. Кудин же от стыда никогда не краснеет. На время, отпустив Людку, он с другой стороны придвигается к Натахе, сгребая её в объятия, крепко прижимает к себе.
– Дай-ка, Натаха, я прикогтюсь «за здесь»! – никого не таясь, говорит он.
– Ой, Кудин, ты, куда свои лапища-то запустил?.. – слабо сопротивляясь, стонет Натаха.
– Туда, куда ты Санька не пустила…
– А кто тебе сказал, что я его не пустила? – вновь подзадоривает его Натаха.
А утром, чуть свет, не успеешь как следует и заснуть, бригадир Зынченко, которого за глаза все звали Дрыком, хлопает уже своей плетью в ставни.
– Протягалися до утра, спыте, сукины диты? Он, солнце уж в жопу препикае… Швыдко одягайтесь, машина вже чикае…
Пеночки-конфетки
Это было давно, когда моя покойная мама была ещё молодой и красивой… Конфеты в моём детстве были великой редкостью. Вволю наесться ими можно было лишь на Новый год, Рождество и на Пасху. В иные дни длинную в полосатой обёртке конфету давал мне мой двоюродный дядька Сашка-Герой, когда тёмными вечерами мы с матерью ходили к нему «посумерничать».
– Пойдем проведаем братку, – говорила она. – Посумерничаем.
Света вечерами в хуторе не было, зимой смеркалось рано, заняться было нечем; единственное развлечение – разговоры о былом. Дядька Сашка-Герой был инвалидом Советской Армии, пенсию получал неплохую, поэтому «на всяк случай» у него всегда имелись конфеты, но и их он просто так не раздаривал. Конфеты у дядьки Сашки нужно было ещё заработать, а это уже нелегко.
– Так, Санько, ты чего судомишься на лавке, как будто у тебя шило в жопе? – строго спрашивал он и тут же выставлял свои условия:
– Видишь стрелку на ходиках? Вот покуда она отсюда и туда вон дотикает – будет пять минут. Выдержишь, чтоб не ёрзать по лавке и не болтать ногами – дам конфету.
Попробуй тут высиди эти пять минут, стрелка на часах, кажется, забыла о своём ходе, а предательская нога, вопреки всем командам, выходит из подчинения и сама по себе начинает дёргаться.
О своих геройских подвигах дядька Сашка-Герой никогда не рассказывал. Когда кто-то пытался расспрашивать его о минувших передрягах, в которых тот побывал, он грозно сводил брови и отвечал очень строго:
– Это военная тайна, я на сто лет вперёд подписку дал. Выйдет срок – расскажу…
Мать же моя никаких подписок не давала, поэтому в который уж раз рассказывала печальную историю про свои красные сапожки:
– Папка, прежде чем уйти на фронт, справил мне красные юфтевые сапожки, – всегда начинала она свой рассказ с этой фразы. – Какая радость была! Таких сапожек ни у кого в хуторе и на показ не сыскать. Полька, подруга моя, так мне завидовала! Бывало, придёт в гости и просит:
«Достань сапожки».
Я достаю.
«Дай я потрогаю их».
Даю.
В сорок первом мы уже взрослые были – по четырнадцать лет. И вот вызывает нас председатель и говорит:
«Вот что, девоньки, сейчас мы все солдаты – отцы на фронте, матери – окопы копают… И вы тоже наши солдаты. Вам достаётся задание особой важности. Завтра седлаете коней, собираете весь колхозный скот и гоните его строго на восток. Восток знаете где?»